– Как – так? – не поняла Рита. – Приезжают заканчивать школу в глухую дыру?

– Ну, Меченосец не такая уж дыра, – улыбнулся Игорь. – Жить здесь приятно, и до Москвы всего четыре часа поездом. А школу многие оканчивают экстерном. В последнем классе как раз и переводятся.

– Зачем? – удивилась Рита.

– Экзамены через экстернат проще сдавать, – объяснил Игорь. – И учиться проще. Значит, остается больше времени на подготовку в университет.

Конечно, он собирался поступать в университет – на химфак МГУ.

«То-то с лабораторной разобрался в ноль секунд!» – весело подумала Рита.

Судьба явно свела их вместе неожиданным образом, и это не могло быть случайным.

В тот же первый день, гуляя после школы над Окой, они впервые и поцеловались. Для Риты это было нечто невероятное: кто гордячка, тот и недотрога – ею она и была. То есть романы у нее, конечно, случались, но чтобы целоваться в первый же день, такого не было точно. Да и романов было всего два, и оба закончились именно после первых поцелуев – сразу же, как только закончилась интрига переглядок, и улыбок, и загадочных бессловесных намеков.

А сейчас Игорь протянул руку, чтобы убрать березовый листок, прильнувший к ее щеке от ветра, и провел по ее щеке ладонью, и от этого голова у нее закружилась так, будто она вдохнула не пахнущий рекой осенний воздух, а какой-то особенный дурманящий газ. И то, что, убрав листок с ее щеки, Игорь притянул ее к себе и поцеловал, не показалось ей ни преждевременным, ни странным, а показалось таким естественным, будто иначе и быть не могло.

Он все делал естественно и так легко, что в его присутствии жизнь сама собою принимала стройные формы, и будущее представлялось ясным, как вымытое стекло.

Что Рита собирается стать художницей, Игорю очень понравилось.

– Это лучшее, чем может заниматься человек, – сказал он.

А его слова понравились Рите. И особенно понравилось, что он сказал «человек», а не «женщина». Что рисовать картинки – приемлемое занятие для женщины, слышать ей приходилось не раз, и подобная оценка ее возмущала. Даже то, что мама считала ее выбор пустой блажью, возмущало меньше, чем снисходительность, с которой люди относили художество исключительно к женским занятиям. Как будто не было на свете ни Гойи, ни Пикассо, ни хоть Репина, что ли! И не на Марсе же все эти художники жили, точно в таком же мире, в каком и мы сейчас живем, и никто им, наверное, не советовал заняться чем-нибудь посерьезнее.

Такие мысли посещали Риту едва ли не при любом соприкосновении с действительностью. Но после слов Игоря они вылетели у нее из головы. Какая разница, как относятся к ее жизненным намерениям примитивные люди! Главное, Игорь их одобряет.

Весь ее последний школьный год прошел в вихре любви – просто невероятной любви. Рита назвала бы ее безумной, но ничего безумного в ней не было. Не потому, что ее любовь к Игорю была рациональной, а потому, что была счастливой.

Одно плохо: им было совершенно негде встречаться. Холода наступили как-то слишком быстро, и гулять над рекой стало невозможно. Ритина мама работала в домоуправлении, поэтому забегала домой по сто раз на день; она была мелочно суетлива. А при Игоревой бабушке постоянно находилась сиделка, и хотя дом был частный и Игорь жил на другой его половине, Рита чувствовала себя неловко оттого, что старушка выходила из своей комнаты встречать внука, когда он возвращался из школы, а потом то и дело звала его из-за стены или деликатно стучалась к нему, чтобы расспросить, как у него дела, и всегда при этом говорила, чтобы Игореша звал девочку в зал попить чайку.

Поэтому Рита как манны небесной ждала дня, когда мама наконец уберет все свои яблоки и тыквы и перестанет ездить на дачу.