|
Это сообщество было по-своему элитарным и представляло собой полную противоположность и той обстановке, в которой выросла Коко, и той, из которой удрал Йен, чья семья принадлежала к влиятельным кругам Сиднея в Австралии. Их отношение к местному обществу полностью совпадало. Йена уже не было на свете, а Коко по-прежнему жила в Болинасе и в ближайшее время покидать его не собиралась: в сущности, она могла бы провести здесь остаток жизни, что бы там ни твердили мать и сестра. Психотерапевт, к которому она обратилась после смерти Йена и которого время от времени посещала до сих пор, объяснял, что у нее, несмотря на недавно исполнившиеся двадцать восемь лет, все еще продолжается подростковый бунт. Может, и так, но, с точки зрения Коко, этот бунт пошел ей лишь на пользу. И жизнь, и место жительства, которые она выбрала себе сама, доставляли ей радость. Одно Коко знала наверняка: она никогда и ни за что не вернется в Лос-Анджелес.
Солнце поднялось высоко в небо. Коко направилась в дом за следующей чашкой чаю и на пороге встретилась с сонно бредущей собакой Йена, австралийской овчаркой Салли, только что спрыгнувшей с хозяйской кровати. Поприветствовав Коко слабым взмахом хвоста, собака отправилась на неизменную одинокую прогулку по пляжу. Салли тщательно оберегала свою независимость и помогала Коко в работе. Йен рассказывал, что австралийские овчарки – прекрасные спасатели и прирожденные пастухи. В любой ситуации Салли поступала, как ей заблагорассудится, несмотря на свою привязанность к Коко. Хозяин безукоризненно выдрессировал ее и научил понимать голосовые команды. Собака удалилась, а Коко налила себе еще чаю и взглянула на часы. Восьмой час, пора принять душ и отправляться на работу. Хорошо бы очутиться у моста «Золотые Ворота» к восьми, а к месту первой остановки прибыть в половине девятого. Коко никогда не опаздывала, клиенты могли твердо рассчитывать на ее пунктуальность. Представления о том, что успех неразрывно связан с упорным трудом, ей пригодились. Ее мелкий бизнес кому-то мог показаться смешным, но, как ни странно, приносил неплохой доход. Услуги Коко стали пользоваться большим спросом уже в первые три года, с тех пор как Йен помог ей начать работать на себя. За два года, прошедших после смерти Йена, бизнес невероятно разросся, несмотря на все старания Коко ограничивать число клиентов и не брать больше работы, чем она в состоянии выполнить. Ей нравилось ежедневно возвращаться домой к четырем часам дня и до наступления сумерек еще успевать прогуляться с Салли по берегу. Ближайшими соседями Коко были ароматерапевт и специалист по акупунктуре, работавшие в городе. Мастер акупунктуры был женат на учительнице местной школы, ароматерапевт жил с пожарным, служившим в пожарной части Стинсон-Бич. Все они были приличными, приветливыми, трудолюбивыми людьми, никогда не отказывающими друг другу в помощи. После смерти Йена соседи окружили Коко заботой и сочувствием. С одним из знакомых учительницы она даже встречалась пару раз, но их отношения так и остались чисто дружескими. Соседей часто навещали друзья, чему Коко была только рада. Как и следовало ожидать, для ее родных все они были никчемными хиппи. Мать Коко называла их тунеядцами, хотя никто из них не сидел без дела. Но и одиночество ничуть не тяготило Коко: большую часть времени она проводила одна. В половине восьмого, после горячего душа, Коко направилась к своему старенькому фургону. Йен разыскал его на стоянке в Инвернессе, каждый день фургон исправно возил хозяйку в город. Побитый, невзрачный, он полностью устраивал Коко, несмотря на сотню тысяч миль пробега: работал словно часы, хоть и казался страшным, как смертный грех. Почти вся краска давно облупилась, а в остальном машина была еще хоть куда. На мотоцикле Йена они по выходным ездили кататься на холмы, если не выходили в море на его катере. Йен обучил Коко премудростям дайвинга. К мотоциклу она не прикасалась с тех пор, как не стало Йена: мощная машина так и стояла без дела в гараже за домом. |
