– Так, – сказал лейтенант, усаживаясь рядом и протягивая руку. – Честь имею, навигатор первого класса лейтенант Uspensky Oleg Igorevich. А ты, дружище…

– Andrey Verner, – сказал Энди, одной рукой утирая слезы, а другой пожимая крепкую ладонь.

– Я читал в новостях, – кивнул лейтенант. – Считай, я все про тебя знаю. Кроме одного – куда ты теперь собираешься и как вообще дальше…

– Понятия не имею, – признался Вернер и с ходу рассказал лейтенанту всю короткую, но содержательную историю своей жизни, завершившуюся столкновением с экранированной от радарного сигнала военной субмариной, дежурная вахта которой прошляпила идущий лодке в борт гражданский лайнер.

– Да, – сказал лейтенант, выслушав Энди. – Знаешь, дружище, в чем истинный смысл второго закона термодинамики? Как ни упирайся, а бардака все больше. И чем серьезнее ты упираешься, тем страшнее неразбериха. В космосе, доложу я тебе, все то же самое. Но бывают такие люди – везучие, которых это не касается. Вот ты, например. Сел на скамеечку, и тут же к тебе подошел человек, который может кое-что подправить. Главное, как меня сюда занесло, не представляю. Я обычно другим путем хожу, он короче. Ну ладно, Andrey, пошли.

– Куда? – спросил Энди.

– Тебе пятнадцать, – сказал лейтенант. – Я верю, что, имея соответствующий инструмент, ты можешь распилить мою башку пополам, и я от этого стану только умнее. Но в клинику тебя сейчас даже санитаром не возьмут. Соображаешь?

– А то, – невесело усмехнулся Энди. Уж что-что, а это он уже выяснил.

– Значит, тебе нужно как-то перекантоваться несколько лет при халявной кормежке и жилье, – продолжил лейтенант. – Ничего, что я так по-простому, без церемоний? Давай уж реально смотреть на вещи.

– Да я понимаю, – кивнул Энди.

– В Париже тебе дадут нищенское пособие и загонят в дешевую школу. Потом ты пойдешь на завод и будешь там вправлять мозги роботам, а ночами станешь готовиться в университет. Тебе придется очень туго, но ты пробьешься и получишь стипендию. Еще пять лет впроголодь с жуткими нагрузками, потому что днем ты будешь учиться, а ночами вкалывать санитаром. Учиться ты будешь очень хорошо, чтобы не отняли стипендию, и работать тоже придется до седьмого пота, чтобы не выгнали. И это еще лучший вариант. Это, считай, если тебе по-прежнему будет везти. Но может статься, что ты останешься до конца своих дней на заводе. На гидропонной фабрике какой-нибудь… Как ты думаешь, это достойное место для тебя?

– Господин лейтенант, – сказал Энди твердо. – Не надо меня уговаривать. Я и сам понимаю, в каком положении оказался. Куда вы меня зовете? Расскажите – я пойду. Я вам почему-то верю.

– Молодец! – сказал лейтенант. – Это ты правильно. Мне нужно верить, у меня профессия такая. Представляешь – говорю я капитану: сэр, отказ ходового процессора. Управляться не могу. А он не верит… Н-да. Так вот, Andrey. Если ты разбираешься в медицинской технике, то вся наша аппаратура для тебя не сложнее молотка. К восемнадцати у тебя будет классная профессия, и как военный ты получишь массу льгот. И, между прочим, сможешь перевестись на медицину запросто. Если захочешь, конечно. Вот и решай. До училища десять минут ходу.

– Не знаю, – пробормотал Энди. – Училище… Выше ногу, курсант…

– Да что ты! – рассмеялся лейтенант. – Это же космическое! Там второй принцип термодинамики работает вовсю. И ребята отличные, гарантирую.

– Я же по возрасту не подхожу… – робко заметил Энди.