Слушателям очень понравилось, что их назвали храбрыми и независимыми, способными постоять за себя и пойти на риск.

– Неужели вы считаете, что один мальчишка с бичом способен обрушить целую дорогу? В таком случае я горжусь, что этот мальчишка – мой сын.

Все снова засмеялись. За спиной Зуги высокий, неряшливо одетый блондин с ямочкой на подбородке и голубыми глазами задумчиво улыбнулся и пробормотал стоявшему рядом члену комитета:

– Пиклинг, а у него здорово получается. – «Пиклинг» было дружеским прозвищем Невила Пикеринга. – Языком он владеет так же ловко, как и пером, что совсем неплохо.

– Джентльмены, – Зуга заговорил медленнее, – дорога была смертельной западней, она бы обвалилась еще до утра пятницы. В случившемся никто не виноват: мы выкопали чересчур глубокую яму и пошел слишком сильный дождь.

Теперь в толпе кивали, внимательно слушая Зугу.

– Мы закопались слишком глубоко. Если не выработать новую систему вывоза породы с участков, то мертвецов прибавится.

Один из старателей протиснулся сквозь толпу и вскочил на дышло.

– А теперь меня послушайте, горлопаны драные! – завопил он.

– Слово предоставляется мистеру Сандерсону, – саркастически пробормотал Невил Пикеринг.

– Благодарствую, сэр. – Старатель приподнял потрепанный котелок: специально для собрания принарядился. Повернувшись к толпе, он сдвинул брови. – С этим баллантайновским мальцом шутки плохи, зато в трудную минуту он друзей не бросает! Иди-ка сюда, Баллантайн-младший, – позвал он.

Бледный и встревоженный Ральф отшатнулся, но мозолистые руки подхватили его и поставили на повозку.

Сандерсону пришлось привстать на цыпочки, чтобы положить руку на плечо юноши.

– Парень мог бы бросить меня, чтобы я упал в яму и лопнул там, как перезрелый помидор. – Старатель непристойно причмокнул, изображая грозившую ему судьбу. – Он мог бы сбежать, но не сбежал.

– Потому что молодой и глупый! – выкрикнул кто-то. – Если б у него были мозги, так он бы тебя еще и подтолкнул!

Толпа разразилась свистом и улюлюканьем.

– Я поставлю мальцу виски! – воинственно провозгласил Сандерсон.

– Ого! Это надо записать! Ты в жизни никому виски не ставил!

Сандерсон высокомерно пропустил выкрики мимо ушей.

– Вот стукнет ему восемнадцать, и с меня стаканчик.

Собравшиеся начали расходиться. Громко и дружелюбно посмеиваясь, старатели разбредались по барам. Даже самым кровожадным стало ясно, что линчевания не будет, – так какой смысл дожидаться решения комитета? Лучше поскорее забить местечко в пивной.

– Молодой человек, мы вовсе не одобряем вашего поведения, – сурово заявил Невил Пикеринг. – Здесь вам не Бюлтфонтейн и не Дютойтспан. Мы стараемся показать пример другим приискам. В следующий раз будьте любезны вести себя, как подобает джентльмену. Кулаки – это одно, а бичи… – Он презрительно приподнял бровь и повернулся к Зуге: – Мистер Баллантайн, если вы можете предложить способы разработки пострадавших от обвала участков, мы вас охотно выслушаем.

Интересно, что до открытия здесь блестящих камешков никому, включая Великобританию, и дела не было до безлюдных пыльных равнин, – не важно, как именно они назывались.

В жилах Хендрика Нааймана смешалась кровь многих народов. Основу составляли готтентоты – коренастые темноглазые люди с золотистой кожей, встретившие португальских моряков, когда те, совершая кругосветное плавание, вступили на сияющие белые пляжи мыса Доброй Надежды.

Готтентоты похищали девушек-бушменок – крохотных куколок с желтоватой кожей, плоской переносицей и монгольскими глазами на треугольных личиках.