Налив себе кофе, она села рядом с ним на траву и стала смотреть на низкие язычки пламени под котелком.

— Ну что же, вы меня тоже сегодня замучили. Чтобы разговаривать, надо ехать рядом, а ехать рядом — значит касаться друг друга время от времени. Вот и все, что за этим стоит.

— Хорошо, что вы это понимаете.

Фредди надеялась, что Фриско или не разглядит, что она покраснела, или решит, что это из-за идущего от костра жара.

— Почему вы процитировали строчку, в которой любовь называют болезнью?

— Просто так. Пришло на ум, и все.

— Ну что же, парень, который так сказал, был прав.

Она не решилась повторить цитату, поскольку память на стихи была ее слабым местом, из-за чего маэстро не раз приходил в отчаяние. Но зато она всегда верно улавливала суть.

— Я не хочу вновь заболеть этой болезнью.

— Выходит, что вы — женщина опытная, — сказал он то ли насмешливо, то ли презрительно.

Она не могла понять, дразнит он ее или нет.

— Достаточно опытная, — ответила она, вскинув голову.

Фредди пережила пару десятков приключений и один раз ошибочно приняла свое увлечение за любовь. Последний опыт был слишком унизителен, чтобы о нем распространяться, но, слава Богу, ей хватило ума не поддаться искушению отдаться мужчине только за то, что на сцене на нем классно смотрятся рейтузы и камзол.

— Полагаю, вы тоже достаточно опытный мужчина.

— Достаточно опытный, — ответил он ей ее же словами и одарил той самой холодновато-ленивой улыбкой, от которой у нее сводило бедра и сердце начинало колотиться как бешеное.

— Мне не хочется об этом говорить, — вдруг сказала Фредди.

Она сама не понимала, зачем сидит рядом с ним среди ночи, когда давно могла бы сладко спать. Распрямив плечи, она поднялась и пошла прочь от костра, чувствуя спиной его взгляд.

— Спокойной ночи, — тихо произнес он ей вслед, но Фредди не ответила.

Потом, забравшись в спальник, она еще долго смотрела на небо, светлое от звезд, и думала о Фриско. Дэл просто выламывался перед ней. Сыпал цитатами про любовь, пел. В общем — рисовался. Хотел показать, что он больше чем ковбой и бывший пьяница.

Хотелось бы и ей тем же манером показать ему, что она больше чем бывшая актриса, женщина с подмоченной репутацией, неспособная довести до конца ни одного начинания.

Фредди повернулась на бок, и нос ее коснулся какой-то ткани. Она привстала и подняла с земли квадратный лоскут. Новый платок. Озадаченная, она обвела взглядом спящих. Кто оставил ей этот подарок?

Потом она вспомнила, что Лутер и Джек ездили сегодня в Сан-Антонио. Фредди посмотрела туда, где был разбит их лагерь. Костер догорал, но над ним виднелись очертания котелка. Скорее всего они еще не спят. Что там говорил о подарках Лутер? «Принимать подарки во время перегона не возбраняется». Колдуэлл, кажется, был поначалу против, но, похоже, Морланду удалось его убедить. Иначе с чего бы вдруг он стал делать подношения?

Играя с платком, Фредди решала, как быть. Пойти поблагодарить Джека за его скромный дар или отказаться принять платок? Но сделать вид, будто ничего не было, — нет, это не в ее правилах. Фредди предпочитала определенность, и Джек, неплохо узнавший ее за время их тайного романа, кажется, сделал ставку на ее любовь к ясности.

— Уорд, прошу тебя, я не могу и дальше оставаться без обеда.

Взглянув на главный лагерь, Лес увидела, что многие погонщики уже сложили пустые миски в лохань и закурили. Здесь не было воды, и быки вели себя беспокойно. Сегодня лагерь должен был сняться с места раньше обычного.

Уорд проследил взглядом за Лес и схватил ее за подбородок.