|
Но вскоре она забеспокоилась и попробовала его разбудить. Сперва она обратилась к нему с ласковыми словами. Потом погладила по лбу, поцеловала в щеку, спела ему утреннюю песенку. Наконец, теряя терпение, принялась щекотать ему пятки, трясти за плечи и даже громким голосом кричать ему прямо в ухо. Он промычал что-то одобрительное, слегка улыбнулся, но так и не вынырнул из глубин сна.
Сорайя села на пол возле постели и уткнулась лицом в ладони. «Что же мне теперь делать? — сокрушалась она. — Он, конечно, всегда любил поспать, но не мог же совсем уйти в свои сны и бросить меня!» Вскоре про состояние Рашида пронюхали газетчики. Тучи репортеров так и вились вокруг дома, пытаясь узнать что-нибудь новенькое. Сорайя прогнала прочь назойливых фотографов, но история все же попала в газеты. Заголовки, не без злорадства, возвещали, что Король Чепухи перестал молоть вздор. Он превратился в Спящую Красавицу, хотя далеко не так красив. Увидев, как мать плачет над отцом, впавшим в Беспробудный Сон, Лука ощутил, что пришел конец привычному миру или, по крайней мере, его значительной части. Всю свою жизнь он пытался с утра пораньше незаметно прокрасться в спальню родителей, чтобы они проснулись и удивились. Но всякий раз, стоило ему подобраться к их постели, оказывалось, что они уже не спят. Теперь же Рашид не просыпался, а Сорайя была безутешна. И Лука понимал, что это уже не компьютерная игра, а суровая реальность, хотя порой ему так хотелось, чтобы это был виртуальный мир — нажал на кнопку и вернулся в настоящую жизнь. Но кнопки не было. Он находился у себя дома, хотя дом этот стал чужим, пугающим местом, где больше не звучит смех и, что ужаснее всего, нет Рашида. Похоже, свершилось нечто невозможное, нечто немыслимое, на поверку оказавшееся и возможным и мыслимым. Лука даже не хотел искать названия этому ужасу. Явились врачи, Сорайя провела их в комнату, где спал Рашид, и закрыла за собой дверь. Гаруну разрешили присутствовать, но Луке пришлось остаться в компании госпожи Онееты, от общества которой он просто зверел. Она удушала его запахом дешевых духов, закармливала сластями и обнимала так крепко, что он буквально терялся среди необъятных просторов ее груди, как странник в неведомом мире. Наконец пришел Гарун. — Врачи говорят, что он вполне здоров, — сказал брат Луке. — Просто спит, а почему — они не знают. Поставили капельницу с физиологическим раствором, раз он ничего не ест и не пьет. Но если он не проснется… — Он проснется! — завопил Лука. — Он вот-вот проснется! — Если он не проснется, — повторил Гарун, и Лука заметил, что брат стиснул кулаки и голос его звучит напряженно, — то у него атрофируются мышцы и все тело, и тогда… — Тогда ничего не произойдет, — неистово запротестовал Лука. — Он просто устал и отдыхает. Ему было трудно двигаться. Он жаловался, что как-то отяжелел. Вот ему и понадобился отдых. Он всю жизнь заботился о нас, скажу я тебе. И он заслужил этот отдых, правда же, тетушка Онеета? — Конечно, Лука, — согласилась госпожа Онеета. — Ты совершенно прав, мальчик мой, и я тоже почти уверена в этом. — По щеке у нее скатилась одинокая слеза. От этого стало еще тяжелее. Ночью Лука лежал в своей постели, несчастный и потрясенный до глубины души, и не мог заснуть. А еще на постели лежал пес Медведь, который пофыркивал и повизгивал, наверное, смотрел какой-то собачий сон. Медведь Пес застыл неподвижной горой на соломенной подстилке у двери. И только у Луки сна не было ни в одном глазу. Небо за окном хмурилось, затянутое тучами, в отдалении ворчал гром, словно рассерженный великан. Внезапно Лука услышал тяжелые хлопки крыльев. Вскочив с постели, он подбежал к окну и высунулся наружу, чтобы посмотреть наверх. |
