– Думаю, тебе и так присылают немало селфи.

Будто в подтверждение ее слов, рядом с бутылкой воды жужжит мой телефон, и Лондон расплывается в очаровательной улыбке с ямочками.

Поставив локти на стол, я подаюсь вперед и улыбаюсь так искренне, как только могу.

– Послушай, Фресно…

– Фресно, Амстердам… Очень остроумно.

– Я не собираюсь ничего усложнять. Само беспокойство, что будет неловко, и делает ситуацию неловкой. Мы в маленьком ресторанчике. Мы оба взрослые. А это просто еда, – отщипнув кусочек тортильи, бросаю ее в рот и задумчиво жую. – Так что, строго говоря, это просто еда с парнем, который пару ночей назад видел тебя голой. Но если ты на самом деле хочешь, чтобы я пересел, я уйду.

Она смотрит в сторону, и я замечаю виноватое выражение ее лица. Я уже видел, как она общается с людьми – она болтунья, улыбается и без конца отпускает шуточки – так что Лондон возводит вокруг себя стены из-за парней и отношений, а не потому что она засранка.

Ну разве что самую малость.

Снова повернувшись ко мне, она, прищурившись, оглядывает меня и хохочет.

– У тебя в зубах застряла фасоль.

Теперь, когда она об этом сказала, я и сам почувствовал. Нарочно улыбаюсь еще шире.

– Мне же нужно как-то уменьшить свою привлекательность. Не стоит ведь позволять работать харизме постоянно и на полную катушку.

Лондон хихикает и откусывает свою картошку.

– Ты спятил.

Я наклоняюсь к ней ближе, и она хохочет еще сильнее.

– Можешь поверить, что это лицо мужчины, который пару ночей назад с радостью подарил тебе четыре оргазма?

Она смотрит на меня и поджимает губы, когда память о той ночи заставляет ее покраснеть.

– Три.

Я вынимаю фасолинку и откидываюсь на спинку стула, не спуская с нее глаз. Я жду. Потому что отчетливо помню каждый из ее оргазмов – с пронзительным вскриком, с открытым от изумления ртом, «о боже, охуеть, о-о-о» и последний: со струящимся потом и неразборчиво-умоляющий – так что она врушка.

– Ладно, может, и четыре, – слегка взмахнув рукой, признает она. Потом хмурится и смотрит на меня. – И на что это ты намекаешь?

Я мотаю головой.

– Ни на что. Я…

– Вообще-то я серьезно, – теперь она краснеет от растерянности. – На что намекаешь… вот всем этим? – она показывает на мой внешний вид. – Эффектный костюм, блестящие туфли, эта чертовы волосы…

– Я еду с работы! – не могу удержаться от хохота я. – Погоди, а на что тут могут намекать мои волосы?

– Еще эта улыбочка. Ты… просто… – она ищет подходящее слово, остановившись наконец на: – нелепый.

Не знаю, дело в этом слове или нет, но это будоражит. От наблюдения, как она делает вид, будто ей тошно находиться рядом со мной, я испытываю странный кайф.

– Без понятия, что ты подразумеваешь под словом «нелепый», – подначиваю я ее.

– Каждую ночь ты трахаешь разных женщин и…

– Не каждую.

О да, вот оно: уравновешенная Лондон куда-то исчезла.

– Я смотрю, ты хочешь видеть меня набором штампов, а?

– Золотой мальчик, игрок в водное поло, будущий адвокат. Эх, до чего ж тяжелая судьба, а. Аж страшно, – она наклоняется в сторону, оглядывая парковку. – И, наверное, ездишь на Хаммере, да?

– Я отвез тебя домой на Приусе, – напоминаю ей я.

Она фыркает.

– У тебя в кармане презерватив!

– Я бы не стал осуждать, если бы и в твоем кармане лежал презерватив, – парирую я.

Она прищуривается. Я прав, и она это знает.