Я чуть не давлюсь смешком.

– Я собиралась спросить…

– Ха, да. Давай по-новой и вычеркнем последнюю часть, – он протягивает руку за еще одним куском капкейка, и я даю ему отломить. – Спасибо.

Бросаю взгляд на его сестру, которая кажется увлеченной разговором с девочками.

– Так здорово, что ты много времени проводишь с семьей.

– Знаешь, моя комната в родительском доме по-прежнему выглядит так, какой была, когда меня было шестнадцать.

– Правда?

Люк кивает.

– Большинство родителей моих друзей превратили их комнаты в кладовку или рукодельную мастерскую, или во что-то еще, а мои нет. Приметы моего неуклюжего подросткового возраста сохранились там нетронутыми, как при археологических раскопках.

– Даже не знаю, страшно это или любопытно, – говорю я.

– Там все, как было, и на том же месте: кровать, постеры на стене, даже звукоизоляционная доска, которую я сделал в восьмом классе. Сохранились браслеты дружбы, билеты на концерты, фото с танцев. Там все еще лежит обертка от презерватива, который я использовал, когда потерял свою девственность, – он прищуривается, словно вспоминая. И словно только что сообразив, что это означает, он мельком смотрит на Миа и краснеет.

– Ого… Ностальгия, – если честно, странновато слышать, как он об этом говорит.

Да и моя семья совсем не похожа на его.

Он качает головой.

– Уверен, мама даже не знает о ее существовании. Я сам не знал, пока прошлым летом не копался в поисках нужного телефона и наткнулся на нее, засунутую между билетом в «Башню Ужаса» за 2009 год и билетом на концерт Тома Петти.

– Так классно, – срывая травинки, говорю я. – С моего отъезда прошло меньше месяца, когда мама сделала из моей спальни комнату для своего рукоделия.

 – Не знаю, каково бы мне было, если бы я не смог вернуться домой, – тихо отвечает он. – Я приезжаю туда, и мне снова двенадцать. Могу валяться на кровати и рассматривать вырванные страницы из «Спортс Иллюстрейтед» за 2002 год – тот номер был посвящен купальникам, а на обложке красовалась Ямила Диаз-Рахи, на случай, если тебе интересно – или постер с Ламборгини, которую я поклялся себе купить, когда исполнится восемнадцать, – она закатывает глаза. – И могу просто потупить и сделать вид, что все остальное неважно.

– Знаешь, я уже начинаю завидовать, что у тебя такая крутая комната.

– Давай договоримся, – слизав глазурь с большого пальца, предлагает он. – Я пущу тебя в свою комнату, а ты в свою очередь позволишь мне хотя бы разок распустить там с тобой руки. Двенадцатилетний я был бы невероятно впечатлен.

– Ох, а говорят, рыцари перевелись.

– Боже, сейчас подумал, ты поладишь с моей бабушкой. Вообще-то я побаиваюсь, если ты, Марго, мама и бабуля окажетесь в одной комнате. Не уверен, что смогу справиться с последствиями.

Хочу сказать Люку, что это похоже на вызов, который я готова принять, когда он тянется к телефону.

Тот стоит на беззвучном режиме, и экран светится от пришедших сообщений. Не знаю, когда он проверял его в последний раз, но с нами Люк уже добрых двадцать минут. Там, наверное, не меньше десятка смс. Чувствую, как начинаю хмуриться, хотя не знаю, почему.

– А что вы все собираетесь делать после? – спрашивает он, и мне интересно, замечает ли он, как говорит, переводя взгляд от экрана и обратно, попутно просматривая сообщения.

– Вообще-то, – я начинаю вставать, – я, наверное, уже пойду.

– Тебе пора? – спрашивает Люк и тут же бросает телефон на плед. Он выглядит разочарованным, и мне приходится попридержать свою восторженную реакцию на это.