Майк. Как ты выражаешься, женщина? Сквернословишь не хуже папаши.

Джози (раздраженно). Кончай свои проповеди, а то никогда не уедешь.

Майк. Вся в него пошла. От него научилась, а он всегда норовит обмануть людей, продать им запаленную клячу, или больную корову, или свинью – помудрует над ней, чтобы день-другой только вид имела. Это ничем не лучше воровства, а ты ему помогаешь.

Джози. Ага. Это веселое дело.

Майк. Тебе надо выйти замуж и жить своим домом, а не в нашей халупе. И с мужиками хватит крутить. (Добавляет не без удовлетворения.) Хотя порядочного тебе теперь трудно будет найти.

Джози. Спасибо. Не надо нам порядочного. Скучно с ними. Такие же дураки, как ты. Да хоть и с самым лучшим – на всю жизнь с одним связаться?

Майк (с ухмылкой). И с Джимом Тайроном, скажешь? (Она смотрит на него долгим взглядом.) Знаю, тебе бы только с деньгами связаться. А он, когда получит материно наследство, будет богачом. (Ехидно.) Скажешь, не думала об этом? Видел, как ты ему глазки строишь.

Джози (с презрением). По-твоему, я его женить на себе хочу?

Майк. Да где тебе. Но, может, надеешься поймать его, когда напьется до бесчувствия. Отпирайся, сколько угодно, но я последний цент прозакладываю, что ты придумала, как его зацепить, и папаша тебя подучил. Наверное, думает застукать тебя с Джимом, да при свидетелях, да припугнет его ружьем…

Джози (сдерживая гнев). Складно придумал. Ну и хватит мозги утомлять.

Майк. От папаши можно ждать любого фокуса. Да и от тебя, господи прости. Честь свою никогда не берегла, путалась, кем попало. Всегда была бесстыжая и еще гордишься этим. Будешь спорить, Джози?

Джози. Не буду. (Угрожающе.) А ты заткнись уже. Я терплю, потому что не хочу ссориться на прощание. (Встает.) Но терпение мое лопнет.

Майк (поспешно). Погоди, дай договорить – тогда ты не будешь злиться. Я хотел сказать, что желаю тебе удачи в твоей афере. Джима Тайрона я терпеть не могу с его латынью, благородным воспитанием, с его спесью. Как будто я сапоги ему чистить не достоин – а сам он обыкновенная пьянь и минуты в жизни не работал, только в театре фигурял, пока отец был жив и находил ему работу. (Злорадно.) Я помолюсь, чтоб ты его зацапала – и ободрала до нитки.

Джози (угрожающе двинувшись к нему). Еще слово и… Паршивец. (Презрительно.) Надо бы дождаться, чтобы отец пришел и спустил с тебя шкуру… Да иди уж, наконец. Глаза бы мои тебя не видели. (Грубо.) Катись! Болтун! Думаешь, он весь день там просидит со свиньями? (Идет налево, чтобы выглянуть из-за угла; уже с тревогой.) Во, к сараю пошел. (Майк в страхе хватает сумку. Он быстро сворачивает за угол и уходит по тропинке к лесу в глубине направо. Она наблюдает за отцом и не замечает, что Майка уже нет.) На луг смотрит. А работничка не видать. Туда поскакал. Сейчас вернется. Бери ноги в руки. (Обернувшись, видит, что Майк исчез; презрительно.) Ага, и след уже простыл, заячья твоя душа. (Снова выглядывает из-за угла – с веселым восхищением.) А папаша-то как чешет на своих корявых. Прямо рысак, и злой как осиное гнездо! (Смеясь, возвращается и смотрит в сторону леса.) Ну, вот и все, Майк, скатертью дорога. Я не тебе крала деньги, а тому малышу, которого я нянчила. (Мысленно рассталась с ним. Вздохнула.) Ага, сейчас и этот подоспеет. Надо приготовиться. (Протягивает руку за дверь своей спальни и достает отпиленную палку от метлы.) Да она-то мне ни к чему, а чтобы ему было не так обидно. (Садится на ступеньку, палка под правой рукой. Через несколько секунд, размахивая руками, сжатыми в кулаки, выбегает из-за левого угла ее отец Фил Хоган, на лице его – боевая ярость.)

Хогану пятьдесят пять лет, ростом около 168 сантиметров.