|
Вот тогда и увидим, где правда! Таков был приказ фараона, и Сети, не ответив ни слова, скрестил на груди руки и ждал, что последует. Люди поднялись со своих мест, как бы повинуясь этому приказу, но снова сели; стражники устремились вперед – и однако застыли в неподвижности. Тогда Бакенхонсу разразился торжествующим хохотом. – Охо хо! – смеялся он. – Как фараоны приходили и уходили – один и два, и три, и четыре, и пять – я видел, но чтобы ни один советник и ни один стражник не выполнили приказа фараона, даже если б они не хотели – такого я еще не видел! Когда ты станешь фараоном, принц Сети, надеюсь, тебе больше повезет. Дай руку, Ана, друг мой, и веди нас, царственный наследник Египта! Истина показана, но слепые глаза не желают видеть. Слово сказано, но глухие уши не желают слышать. Долг исполнен. Доброго вам сна, избранники Осириса, доброго сна! Потом мы повернулись и пошли прочь из шатра. У выхода я оглянулся, и в сумерках, которые предшествуют ночной тьме, мне почудилось, будто сидящие за столом уже мертвы. Лица их посинели, глаза мерцали пустым блеском и ни одного слово не сорвалось с их уст. Они лишь неотрывно смотрели на нас, пока мы шли, все смотрели и смотрели. Снаружи я по приказу принца громко прокричал суть ясновидения госпожи Мерапи и предупредил всех, кому было слышно, чтобы они перестали преследовать народ Израиля, если им дороги жизнь и свет солнца. Но даже после этого, хотя моя речь была прямой изменой фараону, ни одна рука не поднялась ни на принца, ни на меня, его слугу. С тех пор я часто спрашивал себя, почему так было, и не. находил ответа на свои вопросы. Возможно потому, что в глубине души все знали, что Сети – истинный фараон, и любили его. Возможно потому, что они верили принцу и считали, что если он отправился в такую даль и отдал себя во власть Аменмеса, то лишь с тем, чтобы спасти армии Египта и передать им весть, полученную от самих богов. Или, может быть, он все еще был под покровительством, которое израильтяне обещали ему через своих пророков голосом Джейбиза. Во всяком случае, все было, как я описал. Фараон мог приказать, но его слуги не повиновались ему. Более того, эта весть распространилась, и в ту же ночь многие дезертировали из войска фараона и расположились поблизости от нашего лагеря или бежали обратно в города, откуда пришли. Среди них было немало советников и жрецов, которые тайно переговорили с Бакенхонсу. Потому и случилось, что даже если фараон хотел покончить с нами – как, вероятно, он и собирался сделать под покровом ночи, – он все же счел более мудрым выполнить это намерение после того, как он расправится с народом Израиля. Это была очень странная ночь – полное безмолвие, тяжелый неподвижный воздух. Звезд не было, но в завесе черной тучи, как будто опустившейся над лагерем египтян, вспыхивали живые молнии, принимая формы каких то букв, которые я не мог прочесть. – Смотри – вот Книга Судеб , написанная огнем рукою бога! – сказал Бакенхонсу, наблюдавший зловещее зрелище. Около полуночи вдруг налетел восточный ветер, столь сильный, что нам пришлось лечь наземь лицом вниз, укрывшись за колесницами. Потом он замер, и мы услышали волнение и крики как из египетского лагеря, так и из лагеря Израиля, скрытого за тучей. Затем последовал толчок, как во время землетрясения, который сбил с ног тех из нас, которые стояли, и при свете появившейся кроваво красной луны мы увидели, что вся армия фараона начинает двигаться в сторону моря. – Куда они идут? – спросил я принца, который ухватился за мою руку. – Навстречу судьбе, я думаю, – ответил он, – но какой судьбе, не знаю. Больше мы не сказали ни слова, нам было страшно. Наконец занялась заря, осветив самое ужасное зрелище, какое когда либо видели глаза человека. Стена туч исчезла, и при ясном свете утра мы увидели, что глубокие воды Красного моря расступились, оставив посередине твердую дорогу – не то расчищенную ветром, не то приподнятую землетрясением. |
