|
– Кто этот человек? – спросил он. – Это Ана, мой личный писец и библиотекарь, о фараон, я ему доверяю. Именно он спас меня прошлой ночью. – Ну, раз ты говоришь, сын, пусть остается при тебе, но знает, что если он предаст тебя, он умрет. Таусерт, нахмурившись, посмотрела в нашу сторону, как будто собираясь что то сказать. Но если и хотела, то, видимо, передумала и промолчала, ибо слово фараона не допускало ни возражений, ни изменений. Бакенхонсу тоже остался по праву советника фараона. Когда все удалились, фараон, который некоторое время пребывал в задумчивости, поднял голову и заговорил медленно, но тоном человека, выносящего окончательное и бесповоротное суждение. – Принц Сети, ты мой единственный сын от царицы Астнеферт из подлинно царского рода, которая ныне спит на груди Осириса. Правда, ты не перворожденный сын мой, поскольку Рамессу, – он показал на тучного добродушного человека с приятным, несколько глуповатым лицом, – старше тебя на два года. Но, как он хорошо знает сам, его мать, которая еще с нами, сирийского происхождения и не царской крови, и поэтому он не может сесть на египетский трон. Не так ли, сын Рамессу? – Так, о фараон, – ответил Рамессу приятным голосом, – да я и не мечтаю сидеть на этом троне, я вполне доволен тем положением и богатством, которые фараон соблаговолил даровать мне как своему первенцу. – Пусть эти слова сына моего Рамессу запишут и поместят в храме Птаха в этом городе и в храмах Птаха в Мемфисе и Амона в Фивах, – сказал фараон, – чтобы впредь никто не поставил их под сомнение. Писцы фараона записали заявление Рамессу, и по знаку принца Сети я тоже записал его, положив папирус, который захватил с собой, себе на колено. Когда с этим было покончено, фараон продолжал: – Итак, принц Сети, ты – наследник Египта и, возможно, так говорили пророки Израиля, вскоре займешь мое место на этом троне. – Да будет царь жить вечно! – воскликнул Сети. – Ибо ему хорошо известно, что я не ищу ни власти, ни почестей. – Знаю, знаю, сын мой, – настолько, что даже хотел бы, чтобы ты больше думал о той власти и тех почестях, которые перейдут к тебе, если боги того пожелают. Если же они повелят иначе, то следующий на очереди твой двоюродный брат Аменмес, в ком тоже течет царская кровь как с отцовской, так и с материнской стороны, а кто после него, я не уверен, – вероятно, моя дочь и твоя сводная сестра, царственная принцесса Таусерт, госпожа Кемета. Тут вмешалась Таусерт: – О фараон, – сказала она очень серьезно и настойчиво, – несомненно, мое право наследования подревней традиции выше права моего двоюродного брата. Аменмес хотел было возразить, но фараон поднял руку, и он промолчал. – В этом разберутся ученые. Те, кто занимаются подобными делами, – ответил Мернептах с некоторым сомнением в голосе. – Молю богов, чтобы Совету никогда не пришлось рассматривать этот высокий вопрос. Тем не менее, пусть запишут слова принцессы. Так вот, принц Сети, – продолжал он, когда запись была сделана, – ты все еще не женат, и если у тебя есть дети, они не царской крови. – У меня нет детей, о фараон, – сказал Сети. – В самом деле? – равнодушно произнес Мернептах. – Я знаю, у Аменмеса есть дети, ибо я их видел, но они – не от его царственной жены Унирет. Я услышал, как Аменмес пробормотал: – Ничего удивительного, учитывая, что она – моя тетка. – Замечание, заставившее Сети улыбнуться. – Моя дочь, принцесса, тоже не замужем. Так что может оказаться, что источник царской крови иссякнет. – Вот оно, – прошептал Сети так тихо, что только я его услышал. – Поэтому, – продолжал фараон, – как ты уже знаешь, принц Сети, ибо вчера вечером я послал царственную принцессу Египта сообщить тебе об этом, я повелеваю… – Прости, о фараон, – прервал его принц, – моя сестра ничего не говорила вчера вечером о твоем приказе; она сказала только, что сегодня утром я должен быть здесь. |
