– Ман, это можно сделать. И я сделаю.

– Отлично. Ах да, надо метку поставить. Майк, если мне такое еще раз понадобится, я попрошу связь по способу «Шерлок».

– Записано. Шерлок – это мой брат. Год назад я объяснил Майку, откуда пошло его имя. Потом он прочел все рассказы про Шерлока Холмса с микрофильма в луноситской библиотеке Карнеги. Понятия не имею, как он представлял себе родство с Шерлоком. Я не решился спросить.

– Отлично! Дай мне «Шерлока» с моим домашним номером.

Чик-трак – и я окликнул:

– Мама? Это твой муженек разлюбезный.

Слышу ответ:

– Мануэль! Ты опять во что-то ввязался? Я Маму люблю больше всех женщин на свете, включая всех моих прочих жен, но она меня всю жизнь не переставала воспитывать, лишь теперь перестала, но на то была воля Божия. Я притворился обиженным.

– Я?! Мама, ты же меня знаешь!

– Вот именно. Если не ввязался, то, может, объяснишь, зачем ты так срочно нужен профессору де ла Миру, – он уже три раза тебе звонил, – почему он разыскивает некую Вайоминг Нотт, – вот уж имечко! – и с чего он решил, что ты, наверное, с ней? Мануэль, ты завел себе подружку на эники-беники, а мне ничего не сказал? Милый, у нас в семье свобода, но ты же знаешь, что я всегда предпочитаю быть в курсах. Чтобы меня не застало врасплох.

Мама всю жизнь ревновала всех женщин, кроме домашних, и ни в какую не признавала, хоть ты тут лопни.

– Мама, да разрази меня готт, никакой подружки на эники-беники у меня в помине нет, – горячо сказал я.

– Очхорошо. Я тебя знаю, ты врать не умеешь. Так что за секреты?

– Сначала надо поговорить с профессором, – (это я не врал, а зело приперло). – Он не оставил номера?

– Нет. Он сказал, что звонит по автомату.

– Ах, вот как. Если он еще раз позвонит, скажи, чтобы назвал, куда и когда мне ему звякнуть. Я тоже по автомату звоню, – (опять же, поскольку приперло). – И кстати: ты «Новости» слушала?

– Как всегда, ты же знаешь.

– Что-нибудь было?

– Ничего интересного.

– Никаких событий в Луна-сити? Ни про убитых, ни про бунт? Так-таки ничего?

– Да нет. Кто-то с кем-то поквитался в Придонном переулке, но… Мануэль! Ты кого-то порешил?

– Нет, Мам.

(Челюсть сломать ведь не значит порешить.)

Мама вздохнула.

– Ты меня доведешь когда-нибудь до кондрашки. Ты же знаешь, я тебе всё время говорю: у нас в семье драк терпеть не могут. Если припрет кого-то кокнуть, – что бывает крайне редко, – значит, надо собраться, спокойно обсудить en famille <en famille (франц.) – в кругу семьи. – 3десь и далее примечания переводчика> и наметить, как да что. Если уж так надо ликвиднуть новенького, все должны быть в курсе. Ради доброго совета и поддержки маленько обождать – это всегда имеет смысл, и…

– Мам, да никого я не убил и не собираюсь. А эту твою проповедь наизусть знаю.

– Дорогой, держи себя в рамках.

– Прости, пожалуйста.

– Прощено. Позабыто. Надо сказать профессору де ла Миру, чтобы оставил номер. Бусде.

– И еще одно. Забудь имя «Вайоминг Нотт». Забудь, что профессор меня искал. Кто бы мне ни звонил, – знакомый, незнакомый – не важно, – ты со мной не говорила, не знаешь, где я, думаешь, что уехал в Новолен.