– Пошли, – согласился Макфинн.

Тера кинула в мою сторону последний взгляд, настороженный, недоверчивый, и подставила жениху плечо. Он оперся на нее, дуб на тростинку, и мы двинулись в глубь леса.

С одной стороны холма под действием эрозии земля постепенно вымывалась, и со временем в склоне образовался небольшой уступ, своеобразный земляной навес, густо оплетенный старыми корнями, которые удерживали его от обвала. Этот нерукотворный карниз надежно укрывал от постороннего взора лесное убежище Макфинна. У дальней стенки убежища даже горел костерок. Макфинн направился прямиком к огню и уселся перед ним. Поздние сумерки окружили лагерь почти непроглядной тьмой, но здесь было уютно, тепло и безветренно. Кто бы поверил, что всего в пятнадцати милях, на западе, шумит огромный мегаполис, третий по величине город страны. Тера села и прижалась к жениху. Я остался стоять. В плече тупо пульсировала боль, и мне сейчас хотелось одного – лежать в постели, а не ежиться перед костром в сердце хоть и маленького, но самого настоящего леса.

– Что ж, Макфинн, – заговорил я. – Вам нужна помощь. И я хочу уберечь людей. Однако мне кое‑что понадобится.

Он пристально вгляделся в мое лицо.

– Мистер Дрезден, я не в том положении, чтобы торговаться, и заранее согласен на все.

– Мне нужны ответы. Вопросы накопились.

– Меньше чем через два часа совсем стемнеет. Потом взойдет луна. На вопросы‑ответы времени уже не остается.

– Нам хватит, – заверил я. – Для начала скажите, почему вы пришли именно сюда?

Макфинн уставился в огонь.

– Утром я очнулся милях в пяти отсюда. В городе у меня несколько убежищ. На всякий случай. Это пристанище – одно из самых давних. Видите, сырость добралась до тайника с одеждой? Уцелело только это барахло. – Он кивнул на искромсанные джинсы.

– Вы помните, что сделали? – Я не смог спросить напрямую, как он убил Ким Дилени. Кто сказал, что я напрочь лишен деликатности? Впрочем, даже наводящий вопрос прозвучал резковато.

Макфинн вздрогнул всем телом.

– Смутно. Неясные обрывки… Клянусь, я не желал ей смерти.

– Тогда почему она умерла? – в упор спросил я. Холодно и ясно. Тера беспокойно заерзала, но я смотрел только на Макфинна.

– Все из‑за проклятия, – тихо ответил он. – Когда это начинается, то есть когда я меняюсь… Мистер Дрезден, случалось вам испытывать злость? Настолько сильную, что вы теряли над собой контроль и полностью подчинялись велениям свирепой ярости?

– Однажды.

– Может, вы и сумеете понять… Когда на меня находит, то все теряет смысл. Остается лишь непреодолимое желание растерзать кого‑то, все равно кого. Я пытался втолковать Ким, что Круг не сработает, что ей лучше держаться подальше, что… – Макфинн покачал головой. – Она не слушала.

В его голосе звенело неподдельное горе.

– Вы расстроились, – догадался я. – И когда на вас нашло…

Он склонил голову.

– Так случилось во Вьетнаме. Весь мой взвод погиб. Полегли все до единого, а я выжил. Меня сжигала страшная ненависть ко всем этим солдатам, которые уничтожили моих друзей. Я знал, что близится полнолуние, и когда перекинулся, убивал до тех пор, пока в округе никого не осталось.

Я долго смотрел на Макфинна. Я понимал – он говорит искренне. Он и вправду не владеет собой во время трансформации. Он вообще не соображает, что делает. И еще я понял, что если он хочет кого‑то убить, то ему достаточно нацелить, если хотите, запрограммировать своего внутреннего монстра, перед тем как перекинуться и окончательно утратить контроль над рассудком.

Узелок на память.