Утекар сунул ощетинившийся наконечниками угодивших в него копий щит и копье Сьюзен. Потом поскакал назад, прорвался невредимым через кошачий кордон и в четыре прыжка оказался перед незащищенными бодаками. Дважды сверкнул меч, и Утекар показался с двумя щитами в руках. Но в следующий миг храбрый гном очутился в окружении палугов. Утекар продирался сквозь кошачий строй точно через черный клей, кошки бились о щиты, которыми он защищал свою голову, а меч сверкал понизу, как молния. Но все-таки гном благополучно выбрался из этой переделки и присоединился к Сьюзен, ожидавшей его у скалы.

Когда основные силы бодаков подтянулись, они обнаружили на скале отлично вооруженных девочку и гнома. Эти двое со всех сторон были окружены скалой. Напасть на них можно было только спереди, и то сначала – на одного, потом на другого – а не сразу на двоих. Возможно ли сражаться в таком положении? Какое-то время бодаки бродили вокруг скалы, чтобы найти более удобную позицию для нападения. Не найдя, они в отчаяньи метнули несколько копий, но когда поняли, что их копья, скорее всего, полетят обратно в них же самих, они прекратили их швырять и попробовали броситься на гнома. Однако пять мгновенных смертей быстренько охладили пыл остальных. И они стали отступать, тряся головами от ярости.

И палуги мало чем могли тут способствовать: им было свойственно сражаться всей стаей, вести сражения один на один им было просто не дано.

Они в кровь изодрали бодаков, когда те попытались направить их против меча гнома.

Так что патовая ситуация была вроде достигнута.

– Если бы нам продержаться до рассвета, – сказал Утекар. – Тогда мы одержим победу без потерь. Никто из них – ни палуги, ни бодаки – терпеть не могут солнце. Но интересно, что к этому времени успела разнюхать Морриган? Коли она собственной персоной сюда явится, ну тогда уж, действительно, – суши весла!

Утекар заметил, что палуги повернули в сторону Долины Гойта. Ему было ясно, что это могло обозначать.

– Мы на самом деле не увидим рассвета, если застрянем здесь, – сказал он. – Но с другой стороны, что же нам еще остается?

– Ты знаешь, где мы находимся? – спросила Сьюзен. – Там, внизу какая-то дорога.

– Да, это-то мне известно. Мы – на Сияющей Вершине. Там, где ты стоишь, рос Мотан. И здесь, под нами, внутри кургана, спал Охотник.

– Что? Здесь? Ты говоришь – прямо здесь? Сьюзен так удивилась, что даже отвернулась от бодаков и стала изучать зубчатую вершину, вспоминая тот взгляд, который был обращен на нее из пламени Бикона. И вдруг острая, как бритва, боль обожгла ее и что-то пронзило руку прямо до кости.

– Ой, в меня попали! – закричала она. Сьюзен схватилась за руку, там, где был браслет. Но боль мгновенно исчезла, на руке не было ни раны, ни крови, и только белое пламя струилось от Знаков Фохлы, и черные письмена, нанесенные на браслет, как бы ожили. И девочке стало понятно слово, заключавшее в себе огромную силу.

– Утекар! Я могу прочесть, что написано на моем браслете!

– Давай скорее!

Утекар придвинулся, чтобы прикрыть Сьюзен в тот момент, когда копье выпало у нее из рук. При этом он не сводил глаз с бодаков, которые подходили все ближе, ожидая первой же возможности напасть.

– Тут написано «ТРОМАДОР».