Деревня — не на самом берегу. За огородами, за пальмами видны прямоугольные домики под широкополыми крышами. Для Ньясы характерны резкие (чуть ли не в десять метров) колебания уровня, и деревня, конечно, не случайно отнесена несколько в сторону. Кстати, меня сразу же удивило, что домики Палм-Бича поставлены вплотную к урезу воды: это до первого всплеска.

Рыбаки, как в море, уходят в озеро. В Ньясе водится до двухсот пород рыбы, идущей в пищу, но промышленный лов ее только собираются налаживать. Нам говорили, что в местечке Мтве намечено создать научно-прикладной институт рыбоводства, но это лишь планы.

…А пока рыбаки на пирогах, как и предки их сотни лет назад, уходят в озеро.

На обратном пути нас как магнитом притянула к деревне пологая пирамида матово-коричневых, словно нарочно отполированных и блестящих на солнце, масличных пальмовых орехов — начался сезон их сбора. Мы вышли из машин и пошли в деревню, которая, как мы вскоре выяснили, называлась Капье-пьем.

Деревня, очевидно, не относилась по местным понятиям к числу бедных; она состояла из добротных прямоугольных домиков (иногда побеленных), в окна которых были вставлены деревянные, с густым переплетом застекленные рамы; висели пестрые занавески. Другие, цилиндрической формы, постройки имели скорее всего хозяйственное назначение; одни из них были как бы обернуты циновками, другие — облеплены глиной. К домам примыкали сооружения из тростника, с одной стороны выполняющие функции относительной ограды (скрывали внутренний дворик), а с другой — имели уже чисто гигиеническое назначение.

Посреди деревни росли баобабы, акации, масличные пальмы, а за тростниковыми заборами — бананы и папайя. В тени деревьев и заборов спали черно-белые козы, и бродили по пустым улицам сонные куры.

Об относительном благополучии деревни говорили и довольно многочисленные новостройки — каркасы домов из плотно составленных тонких жердей под покатыми — на четыре стороны — жердевыми крышами; очевидно, дома здесь строили не из саманного кирпича, а просто обмазывали каркас глиной.

Кое-где, но так, что нельзя было понять, какому двору они принадлежат, стояли посреди улиц высокие снопы злаков (не с общественных ли полей?).

Не все домики, впрочем, имели застекленные окна— некоторые обходились одной незакрывающейся дверью, и вскоре мы поняли, в чем тут дело.

Деревня Капье-пьем выглядела в эти еще не очень жаркие по местным понятиям утренние часы примерно так же, как выглядят в такие же часы в разгар полевых работ наши деревни — на улицах одни дети и старики.

И все-таки нам посчастливилось встретить одного, хоть и не очень молодого, но еще здорового и крепкого мужчину. Он был в розовой феске с тисненым узором, рваной рубахе и видавших виды штанах. Он сам подошел к нам, сказал, что его зовут Салимо, и что он, как и большинство жителей деревни Капье-пьем, — из племени яо, или ваяо, мусульманин, и что он рад гостям и с удовольствием покажет нам свой дом, если мы хотим навестить его.

Вообще-то основную часть населения страны составляют народы группы малави: пьянджа, чева, тонга, относящиеся к юго-восточным банту, причем в центральную часть страны, по которой мы проезжали, еще задолго до десятого века первыми пришли чева. Яо, ломве, тумбука, ангони появились на территории бывшего Ньясаленда значительно позднее. Яо, в частности, долгое время выступали как посредники в торговле и работорговле между арабизированными прибрежными племенами и племенами Центральной Африки; именно поэтому почти все они мусульмане, тогда как среди других племен широко распространен анимизм, поклонение культу предков и т. п.

Разумеется, яо давно не занимаются работорговлей и уже не монополизируют, как раньше, торговлю слоновой костью, золотом, табаком, огнестрельным оружием и прочими вещами.