Например, там похоронен некто мистер Брайтон, которого англичане считают первым чемпионом мира по боксу: в 1733 году Брайтон отстоял свое звание в бою, который продолжался… 212 часов; правда, с перерывами на обед и сон.

Там же похоронен некто Роберт Пил, в середине прошлого века создавший британскую полицию; сокращенно его звали Боб, и отсюда — сохранившееся до сих пор жаргонное название английских полицейских: «бобби», «боббисты»…

Похоронен в аббатстве и Бен Джонсон, младший современник Шекспира, великолепный драматург, — гиды вспоминают о нем только потому, что по чьей-то прихоти он единственный во всем Вестминстере вкушает вечный сон… стоя.

И похоронены там такие люди, как Ньютон, Дарвин…

Среди подлинно великих находится там и могила Ливингстона; по черно-серому мрамору выбита золотыми буквами надпись:

Перенесенный верными руками

через сушу и море,

покоится здесь

Давид Ливингстон,

миссионер, путешественник

и друг человечества.

Я долго стоял над этой плитой — есть все-таки что-то оскорбительное в том, что могилы своих действительно великих людей англичане бросают под ноги прихожан и туристов, — стоял и думал о Ливингстоне.

Когда у нас в стране вышло наиболее полное издание его сочинений, я опубликовал о нем рецензию, в которой привел — с чужих слов — эпитафию.

Теперь — я вспоминаю о Лондоне— я видел ее своими глазами, и я позволил себе сентиментальный жест: присев среди толпы, положил ладонь на холодный истоптанный мрамор могильной плиты.

А сейчас, над долиной Луангвы — ее почему-то называют у нас теперь «Лвангва», — я мысленно видел совсем близкое отсюда, но скрытое горами Мучинга озеро Бангвеоло…

От него, от озера Бангвеоло, началось последнее посмертное путешествие Давида Ливингстона.

Больной, отказавшийся принять помощь от европейцев, ибо не считал цель своей жизни достигнутой, он принял смерть на его плоских тростниковых берегах. Принял своеобразно — его нашли стоящим на коленях у койки: то ли он хотел помолиться, то ли попытался— но не получилось — выпрямиться во весь свой рост в последнюю свою минуту.

Как всякий крупный человек, как выдающаяся личность, Ливингстон отнюдь не был лишен того, что мы, потомки, обычно именуем «противоречиями». Так, он долгое время полагал, что «целью географических открытий является обеспечение успеха миссионерской деятельности»… Позже он сам понял, что это не совсем так, и порвал с Лондонским миссионерским обществом.

Объективно он способствовал великому процессу заселения Земли, проникновению европейской цивилизации во внутренние районы Африканского континента и почитал это за благо. Субъективно же он обладал такими качествами, что после смерти его случилось невероятное. Африканцы, его спутники по путешествию, похоронили сердце Ливингстона в своей земле, а тело его набальзамировали и девять месяцев несли на руках через горы и саванны к морю, к порту Занзибар, где передали останки Ливингстона английским властям.

Из Занзибара гроб с телом Ливингстона попал в Азию, в Аден, и лишь оттуда — на родину путешественника, в Англию, в Вестминстерское аббатство.

Воистину удивительное путешествие!

Но, пролетая над долиной Луангвы, я думал не только о Ливингстоне — я думал еще о Джозефе Томсоне, сыне каменщика, который ранее путешествовал по Кении, — я уже писал о нем.

Последнее путешествие Томсона протяженностью в тысячу миль проходило по малоизвестным тогда землям между Замбези и озерами Ньяса и Бангвеоло — проходило по территории нынешних государств Малави и Замбии в последнем десятилетии прошлого века.