Изменить размер шрифта - +
Я не видела. А теперь, если фонарь разбит… – Она озиралась, ошеломленная. – Ники, фонарь!»

«Да, знаю. Ничем нельзя помочь. Во всяком случае, он… он наверняка придет близко, чтобы поискать нас, и мы сможем окликнуть его».

«Если увидим».

«Мы услышим, правда?»

«Моя дорогая девочка, он не будет пользоваться мото­ром, правда?»

«Не знаю. Возможно, и будет. Есть другие лодки в море на рыбалке, этого звука никто не заметит. Все будет хорошо, Фрэнсис, не беспокойся».

«Ничего не остается делать, – сказала она мрачно. – Потому что наши корабли сожжены. Почему-то я не представляю, что мы отправимся в поход обратно по этой дороге, не сейчас».

«Если случится самое худшее, – сказала я с притвор­ным весельем, – поплетусь обратно с чемоданами, рас­пакую их, затем скажу, что мы ходили купаться в полночь, и не будут ли они так любезны выйти и подо­брать тебя».

«Да, – сказала Фрэнсис, – и они прибегут изо всей силы и налетят на Марка и компанию».

«Тогда все кончится для Марка. Ему бы это понрави­лось».

«Возможно. Ну, так мне и надо, что я тебя не воспи­тала лучше. Если бы я научила тебя не лезть в чужие дела…»

«И переходить на другую сторону улицы?»

«Ну да, именно так. Если мы хотим быть необщи­тельными и уезжаем в покинутые Богом уголки земли, чтобы избежать собратьев туристов, полагаю, мы долж­ны брать то, что приходит. Ты не могла ничего больше сделать, даже для такого комического эпизода. Нельзя прикоснуться к убийству и не быть в ужасе. По-моему, мы не сможем выбраться. Пусть будет проклята эта лодыжка. Нет, не беспокойся, она начинает остывать. Который час?»

«Почти половина второго. У тебя есть спички?»

«Нет, но есть зажигалка. Возможно, она сойдет. Я очень сожалею о фонаре».

«Ты ничего не могла сделать».

«А теперь дай руку и помоги подняться, а?»

«Вот. Сможешь? Молодец. Послушай, а что, если я оставлю чемоданы здесь и проведу тебя вдоль пирса, насколько смогу? Затем вернусь за ними… или вообще оставим их здесь, пока не увидим, что появился Марк. Правда, ты сможешь так?»

«Да. Не беспокойся обо мне. Посмотри, это фонарь?»

Слабое отражение звезды на металле показывало, где он лежит. Нетерпеливо я подняла его и включила. Бесполезно. Когда я осторожно его потрясла, послыша­лось тарахтение разбитого стекла.

«Капут?» – спросила Фрэнсис.

«Совсем капут. Неважно. Удача не могла сопровож­дать нас всю дорогу и все время. И тем не менее, поспе­шим».

 

Это была тихая, ужасная прогулка. После короткой иллюминации и падения, наши шаги окончательно по­теряли уверенность. Фрэнсис благородно прихрамыва­ла, а я старалась показать, что не спешу, совершенно уверена и спокойна. Но ночь дышала в спину, и я мысленно беспощадно критиковала себя за то, что вооб­ще устроила этот ночной аттракцион. Глупо поддавать­ся панике. Возможно, они даже и не видели нож Джо­зефа. Возможно, он был все время у меня в кармане. Возможно, попытка Стратоса заманить меня в море диктовалась только желанием доставить удовольствие, и никогда и не было никакой опасности, кроме как в моем воображении. Совсем не нужно было втягивать Фрэнсис в этот опасный переход, в эту нелепую школь­ную выходку, которая, возможно, даже и не сработает. Если бы я думала головой и подождала до завтра… Завтра мы могли бы вызвать по телефону машину и затем пойти к ней, при солнце, по открытой дороге. Но мы в темноте и обязаны продолжать путь.

Через полчаса я дотащила Фрэнсис до края скалы.

Быстрый переход