Изменить размер шрифта - +

Я колебалась там, разгребая воду, страшно не хоте­лось плыть, даже от холодного укрытия, в неизвестную темноту открытого залива. Полагаю, нет ничего так навевающего одиночество, как море ночью. Я зависла в черной воде, вдруг напуганная. Я осознавала только, что сзади – чужая страна, где я себя глупо вела и где глупость не сработала. И что передо мной бесконечное, пустое, безразличное море. Но делать нечего. Я должна плыть. И если их там нет, должна вернуться… Я вздох­нула и поплыла в сторону от гряды гор, неуклонно направляясь в сторону моря, к смутным очертаниям мыса, месту, где лежит в дрейфе каяк. Я плыла быстро. Возможно, понадобится десять минут, чтобы доплыть на расстояние легкого оклика. И примерно через десять минут он поднимет якорь и уплывет…

Полагаю, я одолела не более тридцати ярдов, когда до меня резко донесся другой звук, уже не моря. Стук, безошибочно и близко, металла по дереву. Звук лодки. Но он доносился не спереди, а справа, дальше из моря. Я остановилась, снова разгребая воду, осознавая теперь, что у меня сильно бьется сердце. Мимо проплыла линия пены. Море шумело. Я находилась внутри огромной ревущей раковины, качалась в отражающемся смяте­нии шума, словно эхо в пустой пещере. Подо мной на много морских саженей внизу пульсировали и гудели органные трубы моря. Глубокий страх, одиночество и смятение вливались в меня холодной струей. Но я не осмелилась колебаться. Если это не он, то я, возможно, опоздала. Сейчас я должна попытаться крикнуть… Но если это не он…

Затем я увидела лодку, безошибочно и близко. Лодка, смутные очертания, темная на фоне темноты. С ее мед­ленно и глубоко опускавшихся весел стекает белая пе­на. Нет огней. Ни звука, за исключением скрипа уклю­чин, которые уловило мое ухо. Со стороны моря. Значит, это все-таки ведет лодку Лэмбис, без сигналов. Несомненно, решил разведать гряду, прежде чем повер­нуть в открытое море к Афинам.

Я опустила голову, сделала ныряющий поворот и поплыла самым быстрым кролем обратно к гряде. Моя рука схватилась за скалу, я всплыла на поверхность, ухватилась и повернулась у груды камней. Я пересекла курс лодки. Она все еще к морю от меня, но приближа­ется к берегу. А сейчас она сравнялась со мной, неясно вырисовывается между мной и звездами. Я смахнула воду с глаз, сильнее схватилась за скалу и позвала очень тихо: «Эй, там, на лодке! Моряк!» Тишина. Продолжает плыть. Должно быть, ветер ухватил мой голос и закру­тил его в бурлящей воде. Проплывает мимо и скоро затеряется в темноте. Я чувствовала, как волны от нее качают меня, поплыла, пытаясь ухватиться за нее. Но волны отнесли меня назад и вверх к моей скале. Трещи­на дала мне возможность снова ухватиться рукой, затем проскользнуть ногой. Я поднялась над водой и предоста­вила ей держать меня там, распростерлась у скалы, где мое тело казалось бы бледнее. Я не осмелилась оставить скалу, боялась, что меня смоет. Снова крикнула, не думая о том, как громко, и на сей раз скала подхватила мой крик и жутко отдала эхом над черной водой. «Эй, там, на лодке! Эй!»

Резкий треск дерева по дереву, и лодка понеслась быстрее. Высокий нос склонился, закачался и напра­вился прямо в мою сторону. Я издала легкий всхлипывающий звук облегчения. Все кончено. Это Марк. Ника­кая другая лодка не вошла бы в этот залив, вдоль этой опасной гряды, в неосвещенной тишине. Только несколь­ко минут, и мы с Фрэнсис будем в безопасности на борту, и будет… Он вырисовывался прямо надо мной, развер­нулся, и весла стали бить по воде. Лодка закачалась, проскользнула мимо, пошла обратно. Я услышала воск­лицание, полуудивленное, полуиспуганное. Я позвала мягко: «Все в порядке. Это я, Никола. Я плавала в море. – Тишина. Лодка застыла. – Марк…»

Вдруг неожиданно вспыхнул свет, ненормальный и ослепительный, как маяк. Прямо у меня над головой две огромные лампы повисли в воздухе.

Быстрый переход