Это событие взбудоражило девушку, и она попросила садовников, с которыми уже успела познакомиться, украсить стол цветами.

— Ваши цветы так красивы, — польстила она главному садовнику, прослужившему в Роке более тридцати пяти лет, — но мне невыносима сама мысль, что они должны умереть.

— Если бы они не вяли слишком долго, миледи, вам скоро некуда было бы ставить свежие, — добродушно усмехнулся старик.

— Вы правы, — согласилась Пурилла, — ведь каждый день мне кажется, что новые букеты еще лучше вчерашних. Пожалуйста, сделайте сегодня какое-нибудь особенное украшение для стола, для его сиятельства. Я знаю, он сумеет оценить это.

Садовник заверил ее, что это не составит ему труда, а Пурилла столкнулась с новой проблемой — ей предстояло выбрать наряд.

Почти каждый день из Лондона прибывали все новые и новые платья, и это не считая шляпок, шейных платков, мантилий, туфель, перчаток. А такого вороха самого разнообразного, отделанного кружевом белья она и вообразить себе не могла.

Модистка, появившаяся вскоре после ее переезда в Рок, казалось, без указаний точно представляла себе, что необходимо заказать для приданого. Но Пуриллу такое множество присланных ей вещей смутило и ошеломило, хотя нянюшка и граф, казалось, воспринимали все как должное.

— Это все, наверное, стоит страшно много денег, — испуганно сказала она нянюшке в то утро, когда прибыла очередная партия Коробок.

— Его сиятельство может себе это позволить, — успокоила ее нянюшка, — а, вы, мисс Пурилла, не хуже меня знаете, едва ли вам стоит щеголять здесь и по округе в тех .обмотках и тряпье, которыми вам приходилось довольствоваться дома.

— Но я не страдала от этого, — попыталась защититься Пурилла.

— Честь вам и хвала! — едко заметила нянюшка. — Только его сиятельство тратит целое состояние, чтобы принарядить вас как модницу.

— Но я вовсе не желаю уподобляться модницам, — заметила Пурилла. — Мне только хочется понравиться ему.

.. — На то ему и глаза, не слепой ведь, — резко оборвала ее нянюшка.

Она замолчала, но Пурилла не сомневалась: нянюшка считала ее замужество не просто необычным, но так или иначе шокирующим.

Она слишком хорошо знала старушку и понимала, насколько нянюшке не понравилась прежде всего та поспешность, с которой ее подопечная обвенчалась с графом. К тому же тот факт, что граф не в состоянии был вести себя как настоящий новобрачный, вовсе не укрылся от ее вездесущего ока.

Нянюшка разрывалась на части. Граф оказался на ее попечении в качестве больного, и она считала правильным и благоразумным во всех смыслах его пребывание в собственной спальне и его братское отношение к Пурилле, как если бы та приходилась ему сестрой, а не женой.

Но с другой стороны, ее обижало и огорчало подобное равнодушие графа, воздерживающегося от близости с ее воспитанницей. Ей хотелось, чтобы Пуриллу любили так, как она того заслуживала.

— Он полюбит меня когда-нибудь, — уверяла та Джейсона, разговаривая с ним перед тем, как заснуть.

Песику выделили специальную корзинку, но, когда нянюшка уходила, он частенько прыгал на кровать и забирался поближе к девушке.

— Граф Литтон — такой великолепный, такой видный, — продолжала она, — должно быть, многие женщины любили его и, возможно, граф сам любил их… но мне-то нечего ему предложить… кроме моего сердца.

Говорила она, имея при этом очень задумчивый вид, и это заставило Джейсона еще крепче прижиматься к ней.

Она обняла песика, словно ища утешение в теплоте и мягкости его маленького тельца.