— Но что же это все-таки значит? — завопила королева. — Есть ли тут кто-нибудь, кто понимает язык гномов?

— С высочайшего разрешения королевы, я могу перевести: Я БЛАГОДАРЮ КОРОЛЕВУ И ЕЕ ДОЧЬ-ПРИНЦЕССУ ЗА ЧЕСТЬ ПОСЕТИТЬ ЗАМОК.

Но ведь то же самое я уже говорил и не видел ни малейшего смысла в переводе.

Королева приподнялась и постучала вилкой по стакану.

— Итак, мы не будем лишать принца Поффера дара речи, ведь он умеет читать и писать, хотя бы на языке гномов. Хуже другое, он — посланный ими в наш замок шпион. Но с этим мы разберемся завтра, а сейчас будет подано основное блюдо.

— Ура! — закричала ее высочество принцесса Аврора.

Я не был уверен, связан ли ее восторг с тем, что я не стану пищей львов в темнице, или с тем, что ей предстояло кушать блинчики. Но ведь Камилла всегда кричала «ура», когда тетя Ингрид делала что-нибудь приятное для нее. Эта королевская дочка ведет себя точно так же, ведь все девчонки одинаковы.

Сердце короля

В зал вкатили столик на колесиках, на нем стоял большой поднос с дымящимися вафлями. А рядом стояла ваза с вареньем.

— Но, мама, — воскликнула Аврора, — ты ведь сказала, что мы все будем кушать блинчики!

— В последний момент мы изменили решение, — ответила королева-мать. — Не подобает кушать блинчики с земляничным вареньем, когда похищено сердце короля.

— Но я хочу блинчиков с вареньем, — захныкала Аврора.

— Уймись, Камилла! — набросилась на нее королева.

Тут она себя и выдала. Теперь я понимаю, что здесь, в замке, живет моя двоюродная сестра, которую злая королева заколдовала в принцессу.

— И блинчики и вафли делают из одного и того же теста, — продолжала королева. — Сколько раз я тебе говорила. Так же, как лягушки и головастики, выглядят как разные существа, а сделаны из одного теста.

Когда она закончила фразу, я обратил внимание на стоящее варенье на столе. Сначала я думал, что это варенье из крыжовника, а потом понял, что это лягушачья икра, иначе с чего бы это королева затеяла разговор о лягушках и головастиках.

Я попытался схитрить так же, как я обманул с буквенным печеньем. Я взял два вафельных сердца и сложил вместе, но не стал промазывать изнутри, так чтобы на них не попала ни одна лягушачья икринка.

— Кристоффер Поффер, — произнесла королева, — почему это ты не ешь королевское варенье из крыжовника?

— У меня от него диатез, — ответил я.

— Чепуха, многие дети так говорят, когда не хотят есть чего-нибудь.

Мне ничего не оставалось, как слегка помазать одно из сердец вареньем и положить на него другое. И я тут же ощутил, что это, так сказать, «варенье» отнюдь не из сада, а из тритоньего пруда, что под замковой горой. Я никогда не пробовал лягушачьей икры, но иногда от некоторых блюд заранее воротит, хотя еще и не попробовал.

Вдруг принцесса Аврора встала со своего места и показала на буквенное печенье, оставленное на столе в том порядке, в каком я его сложил.

— Мама, — обратилась она к королеве. — Здесь написано совсем не то, что сказал тритон.

Тритоны, торжественно выстроившиеся вдоль стен, повернули друг к другу головы и обменялись взглядами.

— Но милая принцесса Аврора, ты ведь не умеешь читать на языке гномов.

— Конечно, — сказала она, в то время как тритоны принялись расхаживать взад и вперед по залу. — Но когда я была совсем маленькой, я часто играла с разными принцами Пофферами и тогда же научилась гномьему языку, ведь дети усваивают языки гораздо легче, чем взрослые.