А если пойти с другого конца? Хочет ли Вадим с ней расстаться? Нет, не хочет. Ему даже думать невыносимо о том, что она может выйти замуж за кого-нибудь другого. Значит, все же любовь?

Вдруг что-то будто кольнуло Вадима. Неизвестно откуда взялось это беспокойство, но он сразу прибавил газу, рискуя быть остановленным дорожной милицией. Тревога! Откуда-то в нем появилась тревога, и она росла, росла, еще немного — и он выскочит из машины, чтобы добежать к дому Вари пешком.

Машину Вадим уже привычно поставил у подъезда и взбежал по лестнице на ее третий этаж.

Дверь в квартиру Вари была приоткрыта, и, глядя на это безобразие, он ощутил такой болезненный толчок в сердце, что даже испугался: в голове его пронеслись самые ужасные картины, которые он только мог себе представить. Варю убили. Она сейчас лежит в квартире в луже крови, а в комнате все перевернуто вверх дном. Опять искали те проклятые деньги, которые якобы имелись у Бориса. А бедная девочка должна отвечать за эти нелепые слухи.

Но тут он услышал какие-то звуки, прислушался: рыдания. Если рыдает — значит, жива. Рывком распахнул дверь и ворвался в комнату.

Ничего не было разбросано, покалечено или сломано. Все было в том же порядке, какой Варя поддерживала в своей квартире. А сама она лежала на диване, уткнувшись лицом в диванную подушку, и горько плакала.

— Варя, — тихонько позвал он.

— Вадик! — Она вскочила и бросилась к нему, обильно орошая слезами его куртку.

— Что случилось?

— Опять кредиторы приходили.

— Ник Ник?

— Нет, это какие-то другие. Они занимали Борису семьдесят тысяч долларов, ты представляешь?! Долги растут в геометрической прогрессии…

— Они тебя били?

— Нет, что ты, и пальцем не тронули. Я сказала, что не знаю, куда он мог эти деньги потратить, и что у нас, кроме нашей квартиры, ничего нет. Они и говорят: чтобы завтра ее освободила! Мол, она не новая, но в центре города, с мебелью… И чтобы я ничего не смела отсюда брать.

— В каком смысле ничего?

— Они имели в виду — ничего из мебели. Мол, если он куда-то деньги спрятал, то они найдут. Я сказала: даже свои вещи не брать? Они заржали: нам не нужны твои тряпки!

— Как же ты им дверь-то открыла? Я же говорил — смотри в глазок.

— Они стояли на лестнице и разговаривали. На меня вроде не обратили внимания, а когда я достала ключи и стала открывать дверь, они подскочили и втолкнули меня в квартиру.

— Я почувствовал, что ты в опасности. Мчался к тебе как на пожар. Знаешь, даже сердце разболелось, хотя я раньше его никогда не ощущал…

Она прижалась к Вадиму, обхватила его руками, и он погладил ее по голове, зверея при одной мысли о том, что он сделает с этими хмырями, которые так напугали его девочку.

— Когда они обещали прийти?

— Завтра утром, часов в девять.

— А до утра у нас еще есть время, как ты думаешь? — Вадим приподнял ее подбородок и поцеловал в мокрые, солоноватые от слез глаза.

Глава двадцать шестая

И все-таки вещи Варя собрала заранее, хотя Вадим не советовал ей этого делать.

— Ты расписку видела?

— Они показывали. Издалека. Вроде почерк Бориса.

— Нотариусом заверенная?

— Нет. Но там, где подпись, отпечаток кровью большого пальца.

— Нагнали они на тебя страху, Варежка?

— Еще бы! Где же я теперь жить-то буду?

— Что-нибудь придумаем. Пока поживешь у нас. Все не так плохо, моя дорогая, поверь. Если жизнь доходит до самого худшего, она обязательно начнет поворачиваться в лучшую сторону.