Суставы ломит, пальцы на ногах ноют, глаза слезятся, сердце покалывает. Бабка твоя старый пират. Я не спал два дня и две ночи, причем вторые из них шёл, шёл и шёл. Как последний верблюд, только в моей пустыне было омерзительно холодно. Опасения что за мной могли гнаться, оставила меня километров пятьдесят назад. Другое дело навигатора нет, компаса нет, нихера нет кроме часов и внутренней упоротости. Я всё ещё жив, за эту мысль надо держаться.

Заваливаюсь, укутываюсь, проваливаюсь в сон.

* * *

Когда я проснулся снова, в подвале разлилась кромешная тьма. В подвале душно и воняло какой-то странной ароматический хернёй.

Сел на диване. Свечи потухли. Темно хоть глаз выколи. Осторожно включил фонарик. Вообще надо батарейки экономить, запасных нет.

Снова надел тапки, попил безбожно холодного компота, навьючился рюкзаком, ботинками, топором, хотел утащить всё за раз. Поплелся наверх. Банку взять не смог.

Дом терпеливо ждал меня.

Кухня. Сидячий кухонный уголок обитый кожзамом. Отодвинул столик, вольготно сел, лениво поводил глазами.

Первое. На улице ещё светло, но уже ближе к вечеру. И лёгкая метель шуршит по стеклу. Чем вообще метель отличается от бурана? Масштабами? Надо эту всю снежную терминологию обдумать. Будем считать, что отоспался.

Второе. Кажется, я болен. Ощущение внутреннее, не настойчивое, но не покидает. Как писк комара над ухом, которого не получается убить.

Третье. Я голоден. Ел в прошлой жизни. Так можно и ласты склеить.

На меня смотрела старенькая газовая плита. Если тут газ в баллонах, то мне повезло. Пошарил глазами, уперся в массивный газовый счетчик на стене. Облом. Можно дальше не думать об этом, счетчик, значит — газ магистральный. Впрочем, если после катастрофы тут никого не было, будет остаточное давление в трубах.

Неловко встал, повернул ручкой, чиркнул зажигалкой. Голубой цветок горит. Ну, может чайник вскипятить хватит. Выключил пока. С чего начнём?

Правильно, ревизия и инвентаризация.

Всё так же опираясь на топор, как костыль или клюку, пробрёл обшаривать кухонные полки и ящики. Начинаем краткий курс «как не подохнуть в чужом доме, когда на улице легкая прохлада».

Крупы непонятных серых оттенков в пластиковых контейнерах, просроченные макароны, соль, сода, мука пшеничная высшего сорта «саратовмука», специи, чай такой, сякой, ароматизированный, с иероглифами, цикорий. Банка кофе пуста. Сахар в жестянке. Окаменевший мёд на дне литровой банка. Ладно, допустим. Масло подсолнечное «щедрый дар» — полбутылки. Почти полная бутылка чесночного «аромовита», то есть ароматизированного растительного. Крупа как углеводы, масло как жиры, соль. Круто. Спасибо тебе, безымянная хозяюшка.

В нижних полках павшая смертью храбрых картошка (чёрная и гнилая), капуста (ковырнул, внутри каким-то чудом ещё жива), полностью сгнивший лук, засохшая как Тутанхамон морковка, нечто вроде тыквы. Подсохшая, но ещё живая чесночная головка, плотное семейство зубчиков. Две банки кильки в томате, одна перловка, банка шпрот, здоровенная банка фаршированных перцев, пять штук оливок разных изготовителей. Полбутылки водки «валуйская люкс» с выцветшей этикеткой. Понюхал. И, правда, водка. Трогать не стал, вдруг для воров «сюрприз» с каким-нибудь стрихнином. В жопу.

Кастрюли, сковородки, утятница, помятый чайник, турка. Всё какое-то побитое жизнью. Вилки, ложки, ножи, скалка, прочая кухонная утварь. Ножи ожидаемо тупые. Ничего, сойдет.

Ищем ресурсы, используем по максимуму. С кухней все понятно и неплохо. Странно только, вроде бы и дом, не дача, но в последнее время тут не жили. Да и большой он для дачи. Тёмная история.