Лиза только ресницами дрогнула. Она смотрела на Ма завороженно. Ма подалась к ней, нависла сверху — грозная, большая, хоть и малого роста.

— «Вы не хотите меня ударить?» — произнесла она полушёпотом. — «Почему вы хотите меня ударить? Что вы чувствуете? Что вас мучит? Что у вас болит? Какой же была ваша жизнь до сих пор, раз теперь вы так хотите ударить кого-то слабого и беззащитного?…»

Лиза поёжилась. Это звучало так… напористо. Совсем не по ней.

— Так и есть, — торжественно сказала Ма. — А будет ещё лучше.

Лиза верила.

Она верила Ма почти во всём. Не верила, что сама когда-нибудь станет такой же, хотя и прилагала для этого все усилия… Вот, уже третий курс заочного института, уже и сокурсники начинают практику, отстав от Лизы на два года, уже пора прикидывать тему диплома, думать о будущей работе, специализации.

— Посмотри на себя! — требовала Ма. — Посмотри, ты опережаешь всех. Ты уникальна, великолепна, незаменима. Лизка, ты мои руки и мои очки. Без тебя я бы и половины не сделала того, что сделала за эти два года!

Но эти слова тоже не достигали её сердца. Если по-честному, то Лиза вовсе не опережала сокурсников. Они практиковали как психохирурги-ассистенты, а она — как медиум-медсестра. А если совсем по-честному, то справку об окончании трёхмесячных курсов медиум-медсестёр Марта Андреевна выправила ей липовую, и Лиза даже не знала, чему там учат. «Зачем тебе там сидеть?! — изумлялась Ма. — Только время тратить. Лучше в это время поработать. И себе поможешь, и другим. А справка только деканату нужна. Хочешь, я сама в деканат приду?»

Лиза отказывалась, чуть не плача, и Ма снова клялась, что она, Лиза, всё умеет сама, что она — лучшая… Но в это Лиза не умела верить. Ма её так и не научила.

Когда Ма нашла её, Лизе исполнилось двадцать три года. Она уже закончила пединститут, стала учительницей русского языка и литературы. Её ожидала незаметная молодость, блёклая зрелость и долгое, долгое старение в обществе ученических тетрадей, кошки и мамы. Уже десять или пятнадцать лет Лиза страдала от невротической депрессии, но сама она об этом не знала, мама её не желала об этом знать, а больше вокруг не было людей, которых беспокоила судьба Лизы.

Ма говорила, что схватилась за неё, потому что второй раз в жизни видела медиума такой силы. Первый раз такого медиума она видела в зеркале, но это было много-много лет назад и осталось в прошлом… Вытаскивая Лизу на свет, Ма пошла не только против собственных принципов, но и против законов цеха. Лизе нужна была помощь, но по правилам, она должна была попросить о помощи. Хотя бы сказать об этом. Но Ма знала, что она этого не сделает.

И Ма решила за неё, потому что сама Лиза решить ничего не могла — не умела. Никогда в жизни ничего не решала.

Теперь — училась.

— Ну ладно, — сказала Марта Андреевна, — поехали, что ли.

Лиза привычно сосредоточилась и расслабилась.

В этот момент у Ма зазвонил мобильник. Она раздражённо открыла раскладушку и рявкнула:

— Алло! Я работаю!

Но голос её вдруг стал глухим и словно бы надтреснутым:

— Костя? Что? Я же просила тебя… Что?

Она долго-долго слушала. Лиза, встрепенувшись, пристально следила за ней: казалось, что с каждой минутой Ма стареет на год. Голова её клонилась к столу от усталости — не этого дня, многих и многих дней…

— Лиза, — сказала она, отключившись, — пожалуйста, помоги мне. Сегодня придётся задержаться.