Мысли Джейн прервал оглушительный грохот. На мгновение Джейн оторопела, решив, что это опять реактивные самолеты, пронесшиеся над нею несколько минут назад, чтобы разбомбить какое-то селение, но потом откуда-то совсем рядом до ее слуха донесся пронзительный и непрерывный крик ребенка, полный боли и страха.

Ей сразу все стало ясно. Воспользовавшись тактикой американцев во Вьетнаме, русские разбросали по всей местности противопехотные мины. Это якобы преследовало цель блокировать пути снабжения партизан. Но поскольку «пути снабжения партизан» лежали через горные тропы, по которым каждый день шли женщины, старики, дети и животные, подлинной целью было нагнетание откровенного террора. Долетевший до Джейн крик означал, что какой-то ребенок подорвался на мине.

Джейн резко вскочила с места. Судя по всему, крик доносился со стороны дома муллы, расположенного примерно в километре отсюда за пределами деревни у горной тропы. Джейн видела этот дом – чуточку слева от нее и немного ниже. Она надела туфли, сгребла в руки одежду и устремилась туда. Первый продолжительный крик вдруг прекратился, и за ним последовала целая серия коротких воплей ужаса. Джейн казалось, словно ребенок осознал, что сделала с ним мина, и его вопли наполнились страхом. Пробираясь сквозь высокие кусты, Джейн почувствовала, что ее тоже охватывает паника – уж больно щемили душу крики попавшего в беду ребенка. – «Успокойся», – уговаривала она себя, тяжело дыша. Если она вдруг споткнется и упадет, то в беде окажутся двое, и никто не сможет им помочь, в любом случае самое скверное для перепуганного ребенка, когда рядом с ним перепуганный взрослый.

Джейн находилась уже совсем рядом. Ребенок должен быть где-то в кустах, но не на самой тропе. Дело в том, что после каждого минирования мужчины очищали все тропы от мин, но разминировать всю местность было просто невозможно.

Джейн остановилась и прислушалась. Она так задыхалась, что ей пришлось немного задержать дыхание. Крики долетали до нее из верблюжьих колючек и кустов можжевельника. Они продралась сквозь кустарники и увидела клочок одежды голубого цвета. Ребенок оказался мальчиком, это был девятилетний сын Мохаммеда Хана, одного из партизанских командиров.

Мгновение спустя Джейн была уже около мальчика. Он упирался коленями в серовато-коричневую землю. Видимо, он хотел поднять мину, потому что ему оторвало руку, и вот теперь обезумевшими от ужаса глазами он разглядывал кровоточащую культю и пронзительно кричал.

За минувший год Джейн видела много всяких ран, но эта вызвала в ней глубочайшую боль.

– О, Боже милостивый, – проговорила она. – Бедный ребенок!

Она опустилась перед ним на колени, взяла на руки и стала говорить какие-то успокаивающие слова. Минуту спустя он перестал кричать. Джейн надеялась, что теперь ребенок начнет плакать, но шок засел в нем слишком глубоко, и он совсем утих. Держа его на руках, Джейн нащупала под мышкой то место, откуда сочилась кровь и зажала его рукой.

Теперь ей требовалась его помощь. Надо было заставить его заговорить.

– Муса, что произошло? – спросила она мальчика на языке дари.

В ответ ни слова. Она повторила вопрос.

– Я думал… – когда он вспомнил, глаза его широко раскрылись, пронзительно вскрикнув, он проговорил: «Я думал, это мяч!»

– Тише! – прошептала Джейн. – Расскажи мне, что ты сделал.

– Я ПОДНЯЛ ЕГО! Я ПОДНЯЛ ЕГО!

Джейн тесно прижала его к себе и стала успокаивать.

– И что же произошло?

Его голос дрожал, но истерических нот больше не было слышно.

– И он как бабахнет, – воскликнул мальчик. Он быстро стал успокаиваться.

Джейн взяла его правую ладонь и положила ее под левую руку.