Тело бывшего трупа бесцеремонно сваливается на пол. Полоска скотча с противным звуком срывается с лица:

– Все скажу! – с ходу заверяет гражданка Мефодьевна. Видать, Баобабова без меня с ней хорошо поговорила.

На долгие расспросы нет времени. Нас с прапорщиком ждет дальняя дорога. Но профессионализм берет вверх над желанием поскорее смыться из зоны. Баобабова достает из косметички печатную машинку, заправляет бумагу и быстро настукивает показания главного подозреваемого.

Допрос длится трое суток. Три дня и три ночи не смыкает глаз отважный прапорщик Баобабова. Все она, видите ли, хочет знать, все понять. Пальцы разбивает до крови, но не сдается. Все правильно. Я, как молодой руководитель отдела «Пи» прекрасно понимаю, в нормальных условиях нам и слова не дадут перекинуться с гражданкой Мефодьевной. Лоботомия и казенный дом до пенсии. Чтоб лишнего про государственные секреты не болтала. Но, пока она в наших руках, необходимо вытрясти у гражданки все профессиональные тайны.

Гражданка Мефодьевна чистосердечно во всем раскаивается. Рассказывает такие страшные вещи, от которых у нас с Баобабовой волосы встают дыбом. Точнее, встают у меня одного. А у Машки только мурашки по черепу. Что тоже неприятно.

В редкие перерывы от допроса используем гражданку Мефодьевну в калибровке виселицы. Прапорщик Баобабова масляной краской из косметички в коридоре рисует круглую мишень, куда мы, в экспериментальных целях, перекидывает уборщицу. Добиваемся, надо честно признать, изумительных результатов. Девять из десяти перемещений точно в центр мишени. Только один раз промахиваемся. Приходится с боем отбивать гражданку Мефодьевну от зубов кровожадных ящуров, совершенно случайно вырвавшихся на волю из первой двери.

В остальное время сижу в сторонке, не мешая ходу следствия. И удивляюсь.

Показания гражданки Мефодьевны удивительны. Вскрываются просто невообразимые вещи. Если верить словам уборщицы, в секретной таежной зоне сплошь и рядом поголовное нарушение законодательства. Казнокрадство, рукоприкладство, несанкционированные митинги, нарушение общественного порядка, вырубка тайги, уничтожение флоры и фауны, разгильдяйство и даже проведение недопустимых опытов над морскими свинками и отловленными туристами.

Постепенно складывается полная картина нравственного и рабочего падения сотрудников зоны. Научные и ненаучные сотрудники зоны под воздействием полной изоляции деградировали и потеряли человеческий облик. Зона из секретного предприятия превращается в скопище преступных элементов.

Десять толстых пачек показаний перевязаны и упакованы для предоставления курирующим организациям. С таким объемом материала, следственным органам работы здесь на долгие годы. Если, конечно, кто‑то решится после нас сюда приехать. Таких дураков, как мы с Машкой, еще поискать.

Прапорщик Баобабова вытаскивает из печатной машинки последний лист показаний и перевязывает последнюю папку. Прием добровольных показаний завершен. Выдохшаяся гражданка Мефодьевна впервые за три дня принимает положение лежа и засыпает. На лице чувство выполненного перед родиной долга.

Отхожу с Марией в сторонку:

– Здесь все ясно, – киваю на толстые папки показаний. – Иметь за душой столько преступлений, и не воспользоваться изобретенной машиной для перемещения просто глупо. Директор инициировал нападение на Зону таинственных существ. После чего все смылись. Думаю, искать наших беглецов надо где‑нибудь в Париже. В крайнем случае, в странах, которые не выдают политических беженцев. Пора возвращаться. Это дело Интерпола, а не отдела «Пи». Мы свое дело сделали на все сто процентов.

Напарник соглашается. Кивает на ожидающую своей участи уборщицу:

– С ней что делать? Берем с собой?

– Нет состава преступления. Нам сопротивлялась? От испуга. С остальными не убежала? Потому, что честная.