– Координаты? – мы с Баобабовой уже в положении «подготовиться к бегу».

– Координаты мои вам ничего не скажут. Сам проведу. До места назначения. Заодно и покажу кое‑что интересное. Только уговор – все, что увидите и услышите должно умереть вместе с вами.

Давать обещание не трудно. Тем более такое. За последнее время нас с Машкой только и делали, что просили слишком много не болтать. А мы и так не из болтливых.

– Тогда вперед, – калоши разворачиваются к городу передом, к нам фанерной табличкой, предупреждающей о ценности носителя. Под фуражкой раздается молодецкий визг: – Опер группа! За мной!

* * *

Прапорщик Баобабова бежит легко. Дыхание ровное, топтание минимальное. Слышны только невнятные угрозы в адрес слишком умных шавок. Я со своей стороны молчу. Берегу нервы. Оно, может, кому‑то и приятно с собачками наперегонки бегать. Но мне данная разновидность физической подготовки не нравится. Галоши ведь не по газону шлепают. Все больше норовят по темным закоулкам, где много крыс, угрюмых теней и противной грязи.

Стараюсь запомнить дорогу. Многие доверчивые граждане погибают только из‑за того, что не запоминают ночные маршруты. Человек, а тем более молодой лейтенант, должен ясно представлять, куда он движется в пространстве и во времени.

Забегаем в подворотню.

– На мелочи не отвлекаться! – предупреждает Меченый.

Оставляем без внимания трех граждан, изымающих из карманов четвертого гражданина наличность и другие носильные вещи.

Темный, без фонарей, переулок.

– Главное победа! – подпрыгивает от скачков фанерная табличка.

Скрипит зубами Баобабова, не в силах предотвратить взлом булочного магазина.

– Вот мы и на месте, – тормозят калоши, заставляя сотрудников отдела «Пи» перейти на шаг. – Гражданин лейтенант, помните про обещание. А лучше вообще глаза не поднимайте и ничего не говорите. Вы хоть и хорошие люди, но не все это понимают.

У мусорного бака, наполненного пустыми коробками, объедками, старьем и еще чем‑то, сильно пахнущим, сидят две здоровые кавказские овчарки. Такие не гавкают. Рвут сразу.

– Где хозяин? – выдавливает с некоторой долей паники Машка.

– Заткнись, здесь хозяин, – шипит Меченый и смело подходит к овчаркам. Выдержка и хладнокровие. Не зря я за кобеля два часа показания записывал.

Овчарки ощериваются, но обнюхав калоши и табличку, успокаиваются.

– Идите. Не бойтесь, – в полголоса зовет Меченый и сообщает овчаркам: – Это со мной. Свои кабели в доску.

Немецкие овчарки следят за каждым нашим движением. На всякий случай пасть открытой держат.

– Не обращайте на них внимания, – Меченый, навалившись боком, отодвигает мусорный ящик. В стене обнажается дыра, из которой льется голубоватый свет. – Они только на вид… помоги, гражданин лейтенант, ы‑ы‑х, ага …. на вид здоровые. А на самом деле тупые. Только и умеют что гавкать, да конечности в клочья слишком любопытным рвать. Залезайте. Головы берегите.

Спускаемся за Меченым по крутой деревянной лестнице. Слышится знакомая с детства музыка вальса. Проход перекрывают старенькие занавески, у которых сидит истекающий слюной мопс. При нашем приближении мопс вскакивает на короткие ножки и злобно тявкает.

– Пасть закрой, – говорят калоши.

Странно, но мопс мгновенно затихает. Даже приветливо дергает коротким хвостом.

– Меченый, а мы где?

Фанерная табличка на секунду прекращает вихляться:

– Сейчас сами все увидите. Моя идея и мое продюсерование. Резких движений не делайте, рты зря не разевайте. Меня здесь хоть и уважают, но парни народ горячий, могут и не посмотреть на то, что вы со мной.