Слова ли старика, или что‑то другое, необъяснимое, заставляют меня оглянуться. Кроме тускло поблескивающих остриев могильных оград, да надгробий, ничего нет.

Возвращаю голову в исходное положение. Хочу допытать старика о подозрительной осведомленности. А старика‑то и нет. Растворился в ночи. Растаял. Только лампа тусклая на тропинке стоит, пламенем холодным мерцает.

– А где? – верчу головой, пытаясь отыскать сторожа.

Машка беспомощно разводит руками.

– Только что…. Здесь вот. А я отвернулась на секунду. Чертовщина какая‑то.

Не чертовщина это, уважаемая коллега, а кладбище. Место темное и в высшей степени странное.

– Да…дела. Подозрительный старик, не находишь?

Мария соглашается, продолжая тщетно разглядывать в темноте пропащего.

– Леша. А ты заметил, что дед знал, что нам нужно? Вернее, кто? Утечка информации?

– Кроме нас двоих о предстоящей операции никто не знал. И уж тем более кладбищенский сторож.

– А может, это галлюцинация? Может, и не было никакого старика. Я недавно читала, что существует теория, которая допускает массовые галлюцинации.

– А лампу куда в твою теорию пристроить?

Склоняюсь поближе к лампе. Интересная штучка. Ржавые бока. И надпись :– «Дорогому Митричу от жильцовъ. 1739годъ». Раритет исторический.

– Не трогай ты ее, – Мария дотрагивается до плеча. Прикосновение напарника успокаивает нервы. – Вдруг заразная.

– Заразная, не заразная, а лишнее освещение не помешает. У тебя тары никакой в заначке нет?

Баобабова, покопавшись в косметичке, протягивает мелкоячеистую сетку. Фонарь аккуратно опущен в упаковку. В случае опасности им можно пользоваться как ударным оружием

– С дедом мы потом разберемся, – обещаю Марии, которая никак не может угомониться, вертит головой по сторонам, беспричинно тыкая в темноту оружие. – Но я так думаю, человек нам полезную информацию слил. Дорогу указал. Тропинку. Значит, на верном мы пути.

– А вдруг там засада?

– Засаду могли бы поближе к выходу устроить. Нет. Я старику верю. Не в его годах подлыми делами заниматься. Тем более, помнишь, сказал он что подозреваемый достал тут всех.

– Кого всех?

Вопрос Баобабовой справедлив, но не имеет точного ответа. Мысли стариков, тем более сторожей с раритетными лампами, слишком непонятны.

– Пошли, – ночь в самом разгаре и оставаться на кладбище слишком долго нежелательно. – Я впереди, ты прикрываешь тыл. Стрелять без команды не рекомендую. Особенно в мою сторону.

Через пять шагов замедляю шаг. Мария, наоборот, убыстряет и мы, не сговариваясь, хватаемся друг другу за руки. Не от страха. Я парень смелый, да и Баобабова проверенный в деле сотрудник. Просто так спокойнее. Рука друга, она и на кладбище рука друга.

Светящаяся тропинка указывает дорогу. Мимо нас проплывают чьи‑то могилы. Пошатнувшиеся оградки, хлюпкие скамейки, засохшие цветы и пластмассовые венки. Размышлять над природой светящейся дорожки не хочется. Может порошок какой, а может необъяснимое природное явление. Нашу группу данный вопрос не волнует. У нас другое задание.

Переходим гнилой мостик, перекинутый через давно высохший ручей. Старое, западное кладбище неухожено. Деревья растут прямо из могил. Кусты, в свете луны подозрительные и таящие необъяснимую опасность, подступают к самой тропинке, которая, знай себе, бежит, не торопясь, ведя нас, смелых оперативных работников, к заветной цели.

Ухнуло за спиной так, что приседаю от неожиданности.