— Несомненно, он привыкнет. Молоко и сахар?

Кэт отрицательно замотала головой.

— Нет, как есть, спасибо.

— Возьми лепешку, дорогая.

Кэт взяла одну из вежливости, она немного успокоилась, но аппетит так и не появился. Ситуацию облегчало то, что Розмари понимала ее состояние. Было бы чрезвычайно некомфортно сопровождать мать Кевина в поездке с ощущением того, что она не во всем тебе доверяет.

Кэт накладывала себе на тарелку джем, когда ее потрепанные нервы получили новый удар.

— Слава Богу! Кевин идет к нам пить чай.

Слова Розмари заставили Кэт развернуться в своем кресле и убедиться, что босс идет вдоль бассейна, направляясь к ним, в зимний сад. Очевидно, он оставил плиточника измерять площадь, которую надо будет облицевать плиткой.

Утихомирившиеся было страсти, вновь вспыхнули в ней. Кэт сфокусировала свое внимание на том, чтобы, как можно тщательнее намазать джем на половинку лепешки. А вдруг Кевин заговорит с ней? Впрочем, пусть лучше говорит со своей матерью. Кэт откусила кусочек лепешки. Возможно, это была трусливая тактика, но она боялась встретить его внимательный взгляд и услышать, а тем более задать какой-либо вопрос. Она боялась даже взглянуть на него. След губной помады мог остаться у него на щеке или на губах…

Что ее совершенно не касается!

Она услышала, как стеклянная дверь за ее спиной распахнулась, и почувствовала, как будто воздух наполнился электрическими разрядами. Ее руки затряслись. Это остановило ее от того, чтобы вновь поднести лепешку к губам. Она смотрела на свою тарелку, ненавидя себя за то, что его появление произвело на нее такое впечатление.

— Кэт…

Она сжала зубы.

У него не было никакого права вмешивать ее в свои личные дела, командовать ею, когда они не на работе. Она находилась здесь в свободное от работы время, в знак уважения к его матери, а не как его личный помощник.

— Все нормально? — спросил он. В его голосе звучало участие.

Она заставила себя поднять голову и взглянуть на него. Никаких следов губной помады на его лице не было. Глаза босса смотрели на нее серьезно и участливо, в них можно было прочитать его обеспокоенность происшедшим.

Ее подбородок вызывающе вздернулся, когда она решительно ответила:

— У меня нет причин чувствовать себя ненормально.

Он медленно кивнул.

— Я не ожидал столь яростных нападок Тары. Мне очень жаль, что они были направлены на тебя.

— Я убедила твою маму, что в том, в чем меня обвиняли, нет ни слова правды. Ни обо мне… ни о тебе. — И даже не смей думать по-другому, протелеграфировала она ему мысленно.

Он внимательно посмотрел на Розмари.

— Ты же не поверила ничему, что тут наговорила эта дрянь, мам? Правда?

— Конечно, нет, дорогой. Я так же сказала Кэт.

— Отлично. Значит, попытка не удалась, — сказал он, полностью удовлетворенный. — Ладно, пойду проверю, что этот парень там насчитал.

— А как насчет чая? — спросила Розмари.

— Немного позже.

Он вышел, и из комнаты испарились все злые намерения и помыслы Тары Флеминг. Инцидент исчерпан. Кэт, безусловно, больше не собиралась поднимать эту тему. Она внезапно осознала, что ее руки были сцеплены так, что костяшки пальцев побелели. Хорошо, что она держала их на коленях, и их не было видно. Она разжала руки. Лепешка все еще ждала своей очереди. Она съест ее, если даже эта гнусная лепешка, ее убьет.

— Ну, разве это не мило? — спросила Розмари, вся, излучая удовольствие, в то время, как Кэт брала свою половину лепешки с тарелки. Она непонимающе взглянула на мать Кевина, совершенно не понимая, к чему относилось слово «мило».