Окликнув Самсона, Эвелин поднялась, внимательно осмотрела шкуру и позу, в которой лежал Пэн, и начала действовать. Она закатала его, положив сверху сумку с остатками еды. Вдруг она увидела раздавленные кусочки яблока и сливу, тут же вспомнив, что пыталась угостить ими Самсона. А поросенок отказался есть… Конечно, ей стоило выбросить фрукты в лес или положить обратно в сумку, а она, не подумав, оставила их на подстилке. Скорее всего на них-то Пэн и поскользнулся…

Это она во всем виновата! Эвелин сильно огорчилась, но в следующую же секунду решительно взялась за концы шкуры – по уголку в каждую руку. Отступив немного, она потянула один раз для пробы и облегченно вздохнула, когда обнаружила, что удается без особых усилий тащить сверток по гладкой траве.

«Да, я смогу», – твердо сказала себе Эвелин. Повернувшись к Пэну спиной, она поменяла руки и потащила его. Место, которое он выбрал для пикника, было расположено не очень далеко от начала леса, но дорога обратно показалась ей вечностью. Однако Эвелин не собиралась сдаваться и в конце концов выбралась.

Выйдя из-за деревьев, она помахала в сторону ворот, но со слабой надеждой, что ее заметят: никого из охранявших стену видно не было. Эвелин вздохнула и, повернувшись к Пэну, улыбнулась при виде Самсона, расположившегося на груди ее мужа. Не иначе как прокатиться решил.

Усмехнувшись этому зрелищу, Эвелин снова взялась за концы шкуры и продолжила идти вперед. Буквально через пару секунд из ворот замка галопом выехали несколько человек и поспешили к ней. Уставшая после долгого пути, Эвелин дала максимально краткое объяснение, прежде чем ее и Пэна отвезли верхом обратно в замок.

Во дворе их встретил Дэвид. Мальчик уже пробежал полпути к воротам, но, увидев прибывающую группу, повернулся и бросился обратно к парадным ступеням. Дэвид оказался достаточно умен, чтобы не задавать лишних вопросов и молча подойти к хозяйке, приказавшей слугам немедленно отнести мужа наверх, в спальню.

Диаманда и леди Хелен, сидевшие в это время в зале у погашенного камина, тут же встали и поспешили навстречу вошедшим. Отмахиваясь от всех вопросов, Эвелин повела мужчин наверх и открыла перед ними дверь спальни.

– Миледи! – воскликнула Рунильда, встретив ее у порога. – Что случилось?

– Он упал и ударился головой, Рунильда. Быстро принеси мои лекарства, – резко приказала Эвелин, затем добавила: – И иглу с ниткой. Кровь еще идет, и я боюсь, ему нужно будет наложить швы.

– Как же он упал? – спросила Диаманда, хмурясь. Она вошла в комнату следом за мужчинами и слышала разговор Эвелин с Рунильдой.

– Наступил на сливу, она выскользнула из-под подошвы, он полетел на землю и тогда ударился головой о бревно, – объясняла Эвелин, пока Пэна укладывали на постель из шкур, которую вскоре должна была заменить кровать, изготовленная в деревне. Говоря, она ни разу не посмотрела в глаза девочке. В памяти четко держалась ее светловолосая голова, исчезнувшая за стеной.

– Вот, миледи. – Рунильда протянула ей небольшую сумку с лекарствами, иглой и нитью.

– Спасибо, – тихо поблагодарила Эвелин и присела у постели.

Пэн все еще был бледен, без сознания, а из раны до сих пор текла кровь. Единственным изменением стало то, что шишка на лбу увеличилась почти вдвое. Он довольно-таки сильно ударился.

Найти и иглу и нить удалось, только вывалив все содержимое сумки на постель. Затем Эвелин попыталась вставить нить в ушко, но руки так тряслись, что задача стала казаться невыполнимой.

– Моя горничная – хороший лекарь, – вежливо сказала леди Хелен, когда Эвелин, сделав третью попытку, снова промахнулась.