— Пойдем, Эмили, я провожу тебя и поговорю с мамой. Она знает?

Эмили покачала головой:

— Ее не было дома, когда приходила леди Ферфакс. Она не хотела говорить в отсутствие мамы, но была так расстроена, что не могла удержаться.

— О, я понимаю леди Ферфакс. — Тео поднялась. — Я не знаю, как долго пробуду там, Стоунридж.

И, ни разу не обернувшись, она повела Эмили вниз.

Сильвестр поднял бровь. После свадьбы Тео стала называть его по имени, но при посторонних брали верх старые привычки. Сильвестр намеревался пойти с ними, но Тео, очевидно, полагала, что все случившееся надо обсудить в женском кругу.

Он ощущал странную пустоту после стольких часов близости, которая объединяла их последние два дня.

— А что у тебя? — внезапно спросила Эмили. Она почти бежала, чтобы поспеть за Тео. Ее собственное будущее, еще сегодня утром казавшееся таким прочным и определенным, в один миг заволокло туманом неизвестности. И этот вырвавшийся у Эмили вопрос был продиктован смятением, царившим в ее душе.

— Я хочу сказать, у вас было… то есть был…

— Это было прекрасно, — проговорила Тео, выводя Эмили из затруднения, так как поняла, что именно сестра хотела узнать.

— Мне кажется, всегда полезно, если кто-то один знает, что к чему.

Тео взяла сестру за руку и убежденно произнесла:

— Ты сама это довольно скоро узнаешь.

— О, бедный Эдвард! — Слезы вновь выступили на глазах Эмили.

— С Эдвардом все будет в порядке, — прервала ее Тео, в самом начале пресекая попытки Эмили жалеть Эдварда, и в первую очередь потому, что самому Эдварду жалость только бы повредила. — А что касается постели, то, уверяю тебя, для этого вовсе не обязательно иметь две руки. Вспомни лорда Нельсона. Отсутствие у него одного глаза и одной руки ничуть не мешало леди Гамильтон.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это меня оттолкнет!

— Нет. И Эдвард, я уверена, будет молодцом, а ты ему в этом поможешь.

Тео старалась говорить спокойно и уверенно, чтобы предотвратить возможность новой истерики у Эмили. Тео верила в Эдварда, но ей страстно хотелось быть сейчас рядом с ним, ибо она понимала, чувствовала, знала, как ему тяжело и одиноко там, на чужбине. Когда Эдвард вернется, и сама Тео, и сестры, и мать сделают все, чтобы помочь ему выстоять.

Тео и Эмили вошли в дом. Леди Илинор встретила их в гостиной. Кларисса уже рассказала ей о визите леди Ферфакс. Жаль, что медовый месяц Тео нарушен плохими новостями. Но леди Илинор знала, что поступила бы неверно, если бы утаила от дочери сведения о ее друге.

Как она и ожидала, Тео была бледна, но не плакала. Она поддерживала сестру, готовую упасть в обморок. Леди Илинор увела Эмили в гостиную, усадила на диван, дала нюхательной соли и напоила ячменным отваром, а затем выпроводила Тео из дома.

— Возвращайся к мужу, дорогая. Сейчас ты ничем не поможешь, а я постараюсь привести Эмили в чувство.

— Хорошо, мама. — Тео провела рукой по волосам, откинув челку со лба. Глаза ее затуманились, губы начали подрагивать.

Леди Илинор обняла ее.

— О, мама! — проговорила Тео, и в этих словах прозвучала вся ее скорбь на несправедливость судьбы.

— Поговори с мужем, — предложила леди Илинор. — Он был в армии и знает, как люди справляются с таким несчастьем.

Тео нахмурилась:

— Но он не знает Эдварда. Он, возможно, не знает ничего о том, что чувствует Эдвард.

— Но он захочет узнать, что чувствуешь ты, — веско сказала леди Илинор.

Тео помрачнела еще больше. Стоунридж очень хорошо усваивал науку ведения хозяйства, был настойчив в достижении цели.