– Не кричи.

– Но я не кричу.

– Усы мне понадобились по роли.

– Обманщик!

– И этот кусок письма – часть текста, который я набросал для самого себя. В тот день я был зол и подавлен. Одинок.

– Ты не был одинок – ведь кто-то завладел им и теперь шлет мне цитаты. Не станешь же ты морочить мне голову, утверждая, что у тебя его выкрали.

– Согласен, – бормочет Сильвен. – Тут все говорит против меня.

Марилен встает, иронически улыбаясь.

– Хорош он, капитан… как его там величают? Из тех, кто не осмеливается признаться, что заимел подружку, но все же да здравствует Франция.

– Клянусь, что…

– Ясное дело. Когда мужчине нечего сказать в свое оправдание, ему остается одно – давать клятвенные заверения.

Марилен нежно проводит ладонью под его подбородком.

– Милый Сильвен, – изрекает она. – А ведь твоя мама права. Уж лучше бы ты стал фармацевтом. Куда же ты поведешь меня ужинать?

– Разве ты хочешь…

– Ну да. Отныне ты от меня ни на шаг. Пусть она подыхает от ревности.

Странный вечер. Они отправились ужинать к «Липпу». Пожимали там множество рук. Сильвен пребывал как в тумане. «Да, понемножку, мерси… Сущая правда, я возвращаюсь издалека… Худшее уже позади… О! Это всего лишь проект… Ну что же, спросите у Семийона».

Автоматические ответы. Автоматические улыбки.

Марилен блещет всем, чем только можно. Блестят и драгоценности, и глаза. Для всех присутствующих она – олицетворение вновь обретенного успеха. Но пока метрдотель удаляется, она, не переставая улыбаться, шепчет:

– Вон та выдра, справа от меня, рядом с лысеющим толстяком, не говори мне, что это не она!

В этой игре «обмен шпильками» Сильвен обречен на проигрыш. Он решает отмалчиваться. А Марилен забавляется, продолжая выводить мужа из себя.

– Ты выбрал этот ресторан неслучайно. Уверена, что она тоже находится здесь. Посмотришь – я вычислю ее.

Легкий поклон в сторону вошедшей пары.

– Ты тоже мог бы кивнуть им, – укоряет Сильвена Марилен. – Это же Бельяры. Ну и страхолюдина. Впрочем, все они страшненькие. Надеюсь, у тебя-то со вкусом все в порядке.

– Тебе не кажется, что ты перебарщиваешь?

– Так я всего лишь жалкое создание, – парирует она. – Разве не ты это написал?

Склонив к мужу головку как бы в порыве нежности, Марилен шепчет:

– На какие ласковые слова я вправе рассчитывать в следующем письме?

И тут он вспоминает фразу: «Ты самая бездарная актриса из всех, кого мне дано было встретить».

У Сильвена кусок встал поперек горла. Марилен наблюдает за ним и ехидно улыбается:

– Давай говори, не смущайся.

Он передергивает плечами.

– По-твоему, я уродка? Нет? Дело не в этом? Тогда, значит, ты все еще не простил мне, что я была женой Даниеля? Эта заноза осталась в твоем сердце?

Марилен умолкает, выжидая, когда помощник официанта закончит разделывать рыбу. Сильвен неприметно промокает лоб платочком из верхнего кармашка. Она близка к истине и остро чует запах ненависти, но еще не догадывается о ее силе. А вот после нового письма, которое получит, возможно, завтра и где прочтет: «Ты самая бездарная актриса…» Как можно такого рода оценки предать огласке?

Сильвен прикрывает глаза, пытаясь сосредоточиться. Чего ему, в сущности, страшиться Марилен? Она станет метать громы и молнии, осыпать его упреками. А потом будет вынуждена успокоиться. Она не из тех, кто растрезвонит на весь свет: «Сильвен утверждает, что я бездарь».