Было что-то очень трогательное в том, что та собирала вырезки из газет с упоминаниями о ее внучке, страстно желая увидеть ее и надеясь на то, что чудо свершится и внучка приедет к ней. Но она не приедет никогда, подумала Ария. Лулу Карло – сноб и к тому же авантюристка. Совершенно очевидно, что она никогда не рискнет навестить свою бабушку, опасаясь, что об этом тут же пронюхает пресса.

Поддавшись порыву, девушка сделала несколько звонков, сначала в оранжерею, а затем в гараж. Когда двадцать минут спустя она выскользнула наружу, у парадного входа ее ожидала машина. Заднее сиденье было завалено цветами, а рядом с ними стояла большая корзинка с ранней клубникой из теплиц.

Ария села на переднее сиденье рядом с шофером, который недавно вернулся из армии и по дороге развлекал ее рассказами о своих приключениях за границей, пока они не достигли лондонских окраин.

В машине была карта, и они поминутно спрашивали дорогу у полицейских, но тем не менее беспомощно блуждали, пока наконец не отыскали Кинг Джордж-Роуд – грязноватую улочку, спускающуюся к реке. Дом номер девяносто два оказался высоким зданием, сильно нуждающемся в ремонте. Краска на оконных рамах облупилась, и все пропиталось запахом подгоревшей пищи, толстый слой грязи сразу бросался в глаза каждому, кто входил в полуразвалившийся подъезд.

Ария позвонила, но никто не ответил. Она позвонила еще раз с тем же результатом. Затем из двери вышла молодая женщина в брюках, с повязанным на голове носовым платком и сигаретой, свисающей изо рта, несущая в руке корзинку для покупок.

– Могу я увидеть миссис Хоукинз? – спросила Ария. – Я уже давно звоню. Звонок, должно быть, сломан.

Женщина удивленно уставилась на нее.

– Он уже несколько лет как не работает, – сказала она. – Нужно покричать. Я скажу миссис Джонсон, что вы пришли, она покажет вам комнату миссис Хоукинз.

Она прошла через узкую прихожую и, заглянув за стеклянную перегородку, крикнула куда-то вниз:

– Эй, ма! Ты там?

Она выждала и снова крикнула:

– Ma! Тут к тебе пришли.

Ответа по-прежнему не было. Она вернулась и сказала Арии:

– Миссис Джонсон, наверное, наверху. Вы найдете миссис Хоукинз в третьей от черной лестницы комнате. Поднимайтесь прямо туда.

– Спасибо, – поблагодарила Ария.

Она взяла у шофера цветы и корзинку с клубникой и стала подниматься по лестнице. Перил во многих местах не было, а линолеум на ступенях так истерся, что девушка подумала: старому человеку вроде миссис Хоукинз просто опасно спускаться по такой лестнице.

Она прошла мимо комнат, из которых доносились голоса и звуки радио. Она догадалась, что это пансион, причем, по-видимому, процветающий, так как было очевидно, что все комнаты заняты.

На третьем этаже было две двери, на одной из которых был пришпилен листок: «Не входить. Это частное помещение, и я не хочу, чтобы всякие любопытные совали сюда свой нос».

Ария в изумлении рассматривала записку, когда из-за соседней двери послышался шум. Неприятный хриплый голос со злостью произнес:

– И буду вам признательна, если вы не будете подбивать их писать мне грубые записки. Я вас спрашиваю: это мой дом или нет? Если кто-нибудь из вас еще хоть что-то скажет, можете убираться обе. Я не потерплю, говорю вам. И не думайте, что я собираюсь носить еду вам наверх. Или спускайтесь за ней, как все остальные, или оставайтесь без еды. У меня только две руки, и я не в состоянии делать больше, чем уже делаю, это факт.

Другой голос что-то тихо возразил, но его тут же оборвали.

– Вам хорошо сидеть здесь, наверху, как герцогиня, которой все прислуживают. Но я этого больше не потерплю, поняли? Вы мне до смерти надоели со своими болячками. Я вам ясно сказала: никаких обедов наверху.