Раз как-то пастор вышел на лестницу и постучал к Алонзо. Ответа не было. Он вошел, с любопытством оглянулся кругом, тихонько затворил дверь и подбежал к телефону. Изысканно нежная, отдаленная мелодия «Скоро, скоро, милый…» пронеслась по инструменту. Певица, по обыкновению, понижала пять нот, следующих за двумя первыми в припеве, когда преподобный отец, голосом, совершенно сходным, с голосом Алонзо, только с чуть заметным нетерпением, прервал ее:

— Милая?

— Я, Алонзо.

— Пожалуйста не пой этого больше на этой неделе. Попробуй что-нибудь современное.

На лестнице послышались легкие шаги, всегда соответствующие веселому настроению. Преподобный отец с дьявольскою улыбкой отскочил к окну и спрятался за тяжелые занавеси. Алонзо вошел и подбежал к телефону.

— Розанна, дорогая, мы споем что-нибудь вместе?

— Что-нибудь современное? — спросила она с горькой иронией.

— Да, если ты предпочитаешь современное.

— Пойте сами, если хотите!

Этот брюзгливый тон удивил и обидел молодого человека. Он сказал:- Розанна, это на тебя не похоже.

— Так же похоже на меня, мне кажется, как ваши вежливые слова похожи на вас, мистер Фитц Кларет!

— Мистер Фитц Кларенс! Розанна, в моих словах не было ничего невежливого.

— О, конечно! Я, вероятно, не поняла вас и должна смиренно просить прощенья, ха, ха, ха! Нет сомнения, что вы сказали: Не пойте этого больше сегодня.

— Не пойте чего сегодня?

— Песню, о которой вы говорили, конечно. Как мы вдруг сделались тупы!

— Я никогда не говорил ни о какой песне.

— О, не говорили!

— Нет, не говорил.

— Я принуждена заметить, что вы говорили.

— А я обязан повторить, что не говорил.

— А! Новая грубость! Довольно, сэр, я никогда вам не прощу. Все кончено между нами.

Затем послышались сдерживаемые рыдания. Алонзо поспешил сказать:

— О, Розанна, возьми эти слова назад! Тут какая-то ужасная тайна, какая-то безобразная ошибка. Я совершенно искренно и серьезно говорю, что ни слова не поминал ни о какой песне. Я бы ни за что в мире не стал оскорблять тебя… Розанна, дорогая… О, ответь же. мне! Или не ответишь?

Наступила пауза. Затем Алонзо услышал, что рыдания девушки раздаются все дальше и дальше и знал, что она вышла из комнаты. Он встал с тяжелым вздохом и поспешно вышел из комнаты, повторяя про себя: «Пойду искать матушку, среди ее бедных; она убедит ее, что я никогда не хотел оскорбить ее».

Минуту спустя его преподобие подкрался к телефону, как кошка, предугадывающая действия своей добычи. Ему пришлось ждать недолго. Нежный, дрожащий голос, полный раскаяния и слез, сказал:

— Алонзо, дорогой, я была неправа. Ты не мог сказать такую жестокую вещь. Кто-нибудь, вероятно, подделался под твой голос из злобы или ради шутки.

Его преподобие холодно отвечал голосом Алонзо:

— Вы сказали, что все между нами кончено. Пусть будет так. Я отвергаю ваше позднее раскаяние и презираю его!

И он, сияя злобным торжеством, ушел навсегда из этой комнаты, унося с собою, свое воображаемое изобретение.

Через четыре часа после этого Алонзо возвращался с своей матерью из ее любимой поездки по бедным и преступникам. Они позвонили в Сани-Франциско, но ответа не было. Они сели ждать перед безгласным телефоном и ждали очень долго.

Наконец, когда в Сан-Франциско садилось солнце, а в Ньюпорте было уже 3 1/2 часа, как наступила темнота на беспрестанно повторяемый оклик:

— Розанна! — послышался ответ. Но увы, говорил голос Тети Сюзанны:

— Меня целый день не было дома.