Мы живем в закрытом пространстве, в стенах квартир. Мы ходим по коридорам улиц, ограниченных зданиями. Ездим в железных банках – в автобусах, троллейбусах, в автомобилях. Мы выбираемся на природу, и в лесу нас окружают деревья, за которыми не видно горизонта. На море или в степи пейзажная картина, точно объемное фото, впаяна в те рамки, что способен удержать наш глаз. А теперь представьте, что приходит человек и рушит все стены, заборы, отодвигает горизонты и многократно увеличивает возможность ваших глаз охватывать пространство. Вам открывается другой мир. Не холодный безжизненный космос, а мир блестящий, дышащий, пахнущий, постоянно меняющийся. И в этом мире вы – исследователь, секреты и загадки мира не тайны за семью печатями, ответы лежат на поверхности, нужно только уметь мыслить безынерционно, нешаблонно, смело и подчас безумно. Мыслить весело и азартно.

Пафос Лёниных речей и в базаровском «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник», и в непоклонении природе как храму, и в обескураживающем азарте, с которым некоторые жестокие дети вспарывают лягушку, чтобы посмотреть, где у нее сердце, или вырывают по перышку из крыла пойманной птицы, чтобы понять, без каких она летать не сможет.

Именно так – до шока смело – говорил Лёня.

Он обладает даром оратора и талантом ученого-исследователя – редкое сочетание. Чаще всего хорошие «разговорники» не особо блещут в науке. Но честь им и хвала – они отличные популяризаторы. Если бы существовал такой фантастический обмен, то я бы за одного популяризатора давала десяток заурядных протирателей штанов. Благодаря «разговорникам» к науке приобщаются простые люди, прежде находившие интерес только в пошлых сенсациях из жизни звезд и прочих медийных личностей. А самое главное, популяризаторы могут разбудить интерес у юношества, увлечь наукой способных ребят. Среди способных произойдет отбор на самых способных, среди последних – на талантливых, потом – на гениальных. Но ведь кто-то должен был дать толчок, запалить огонек интереса. Большинство моих студентов и аспирантов разговаривают как приблатненные тинэйджеры. Их вокабулярий – осовремененный вариант словарного запаса Эллочки-Людоедки. Но среди этих ребят есть очень перспективные личности.

Талант оратора и ученого – это уже колоссально много, на остальное природа не тратилась, создавая Лёню.

Когда мы выходили из аудитории, он, на секунду отвлекшись от вопросов, которые ему задавали особо настырные молодые ученые, захватил мой локоть и шепнул на ухо:

– Жди меня за углом, направо, где табачный киоск.

Так шепнул, что все прекрасно услышали.

Конечно, я могла не пойти на это по-хамски назначенное свидание. И понимала прекрасно: пойти – значит предать свою семью, Руслана. Однако пошла, поплелась, потащилась, поволоклась… Единственное, на что хватило моей гордости, не заявиться первой, стоять за углом и наблюдать, как Леонид Борисович пританцовывает на месте от холода и крутит головой по сторонам. Когда он посмотрел на часы, явно намереваясь покинуть пост, я вышла из укрытия.

– Околел как цуцик, – первое, что сказал мне Лёня, – голоден как китайский раб.

А потом, точно мы давно знакомы и связь наша длится не первый год, обрисовал планы:

– Где-нибудь перекусим. Я остановился у приятелей, уже позвонил им, заночуют у родителей, квартира в нашем распоряжении.

Вот так просто – перекусим и в койку. Ни тебе объяснений, ни цветов, ни ухаживаний. Спасибо, хоть попросил друзей удалиться, не привел меня, девушку на ночь, в чужой дом, не вынудил смотреть в глаза людям, понимающим мою незавидную роль.