|
Он нахмурился. Она ничего не поняла до сих пор! Ему даже стало жаль свою бывшую жену — редкое чувство для него. Констанция, наверное, никогда не будет способна понять, что для него свобода всегда была дороже ее титула или доступа к ее красивому телу. Она могла объяснить себе их разрыв только созданием в своем воображении очередного драматического любовного треугольника. — Одна Рива, что бы она ни делала, не заставила бы меня уйти от тебя, — сказал он. — Она вообще узнала об этом, когда между нами уже все было кончено. — А теперь еще скажи мне, что ты бросил меня вовсе не из-за тех чувств, которые ты испытывал… Да и сейчас все еще испытываешь по отношению к ней! — А вот это, — спокойно ответил он, — не твое дело. — Как ты можешь так говорить?! — вскричала она, резко оборачиваясь к нему лицом. — Это всегда стеной стояло между нами! Это твое идиотское любование ею! Я ненавижу это! Я ненавижу ее! Он уже давно понял для себя, что единственным способом погасить разгоравшуюся в ней бурю в подобных ситуациях являлось незамедлительное отвлечение ее внимания от затронутой темы. — И ты перелетела через океан только для того, чтобы сказать мне все это? Забавно, а я уж думал, что ты ненавидишь меня. — Никогда! Я тебе клянусь всем чем угодно, что никогда не могла сказать, что я тебя ненавижу! Этого не было! — Она окинула его странным взглядом, в котором было густо намешано разочарование, страсти, размышления, прежде чем добавить: — Я приехала для того, чтобы понять, почему ты до сих пор не объявляешь помолвки с Ривой Столет. Теперь я знаю почему! — Знаешь? Интересно! Надеюсь, ты не будешь держать это от меня в секрете? — Потому что у тебя есть сильный соперник! Его губы дернулись, когда он тихо повторил за ней: — Соперник… — Ну? То самое слово, да? Я имею в виду Данта Ромоли. Он стоит на твоем пути, дорогой мой! — У тебя всегда было буйное воображение. — Да, — не обижаясь, согласилась она, и вновь улыбнулась: — О, он очень симпатичен! И любит детей, и умеет с ними обращаться — редкое качество у мужчин. Ноэль почувствовал какую-то тяжесть в груди, но даже себе отказывался в этом признаться. — Если он такой чудесный, почему бы тебе самой не приударить за ним? — А я подумаю над этим! По-моему, из этого получилась бы хорошая месть, а? Она отняла у меня моего мужчину, а я у нее отниму ее! — Не смеши меня. Они знакомы многие годы. Что бы между ними ни было, ты бессильна будешь что-либо изменить. Он ожидал, что она снова взорвется, однако вместо этого она спокойно и внимательно взглянула на него, о чем-то думая, потом сказала: — Ты не знаешь, что между ними может быть? Ты не знаешь, кто они друг другу: друзья или любовники? Может, они когда-то были любовниками? — Никогда не спрашивал. — Правильно, — проговорила она, прищурив глаза. — Ты не хочешь знать правды. Так спокойнее. Пожалуй, тебе было бы даже выгодно, если бы мне удалось увлечь Данта. Пожалуй, ты даже был бы мне за это… благодарен. Проговорив это, она быстро подошла к нему и закрыла пальцами ему рот. Он отбросил ее руку и жестко сказал: — Благодарен? Как же! Она чертыхнулась и снова отошла от него, потирая руку. — Ты безумец! И я тоже дура, что приехала! Дура, я надеялась на то, что ты пересмотрел свои чувства! Дура, что думала, что ты ждешь моего возвращения и возвращения своих детей! — Дура, согласен. Другое дело — дети. Если ты позволишь мне стать их полным опекуном, я возьмусь за это. — Как же, жди! Ну, ничего! Я никуда не спешу, поэтому поживу у вас до-о-лго! А потом посмотрим, кто из нас сумасшедший. — Должен напомнить, что не приглашал тебя. |
