— Но я не могу… покинуть папеньку.

— Думаю, что вы ему уже не нужны. Он сам велел бы вам идти со мной.

Словно согласившись с его доводами, Люсия отпустила руку маркиза и зашла за ширму.

Маркиз оглядел чердак так, словно впервые увидел его, и подумал, как неуместны были в этих грязных стенах прекрасные Люсия и картины Бомона. А когда он уведет Люсию, здесь останется только смерть — эта мысль ужаснула маркиза.

Люсия вышла из-за ширмы, и маркиз увидел, что поверх платья она накинула легкую шаль, а светлые волосы прикрыла простой соломенной шляпкой с голубой лентой. Маркиз одобрил ее наряд — она не стала надевать черное, несмотря на смерть отца. Между тем многие лондонские знакомые маркиза, изображая скорбь по усопшим мужьям, нацепляли черное едва ли не прежде, чем муж успевал испустить дух.

— Я готова, — сказала Люсия. — Только, пожалуйста… скажите еще раз… вы уверены в том, чтобы я пошла с вами.

— Я не просто уверен, — ответил маркиз, — я уже забрал вас с собой.

С этими словами он вновь взял ее за руку и повел К двери. Выходя из комнаты, Люсия бросила последний взгляд на своего отца. Потом, усилием воли взяв себя в руки и сдержав слезы, которые неумолимо подступали, Она стала спускаться по ступенькам.

Сев рядом с маркизом на мягкую скамью в гондоле, «девушка тихо заговорила:

— Когда вы будете устраивать похороны папеньки… не могли бы вы вычесть их стоимость из тех денег… что собирались заплатить за его картины?

Это были ее первые слова с тех пор, как они покинули чердак, и маркиз не смог сдержать улыбки. Он ожидал от Люсии подобного и понимал, что она всеми силами будет стараться не обременять его сверх меры.

А ведь другие женщины, думал маркиз, всегда только и ждут, чтобы он, богач, сам платил за все.

Внезапно ему пришло в голову, что этим вечером Франческа ждет в подарок обещанное изумрудное ожерелье.

— Я же сказал, предоставьте все мне, — ответил маркиз. — Я едва могу дождаться возвращения в палаццо — должно быть, картины вашего отца уже развесили надлежащим образом на подходящем фоне.

В глазах Люсии зажегся огонек, и девушка испуганным голосом спросила:

— А там… много народу? Не удивятся ли они, увидев, что… что с вами приехала я?

— Когда мы приедем, там не будет никого, — заверил ее маркиз.

При этих словах он вспомнил, что вечером вернется Франческа, но с этим он разберется потом.

Перестав бояться встречи с чужими людьми в палаццо, Люсия сразу же успокоилась. Она сказала:

— Не объясните ли вы… что мне делать и как себя вести? Маменька это умела… а я никогда не была в больших домах… ни в Англии, ни тут… и боюсь, что я не смогу вести себя как подобает.

— Будьте естественны, — посоветовал маркиз, — а я подскажу вам, когда понадобится, так что в неловкое положение вы не попадете.

— Благодарю вас.

Ее голос звучал гораздо выразительнее слов.

Гондола летела вниз по Большому каналу. Когда перед ними вырос мост Риалто, маркиз догадался, что Люсия видела его нарисованным ее отцом.

Маркиз следил за ее взглядом — и сквозь большие серые глаза жизнью светились дворцы, вода, мосты и гондолы. Даже люди в ее глазах казались не обычными людьми, а некими небесными существами, исполненными величия. Так выглядела и Люсия, когда молилась у постели отца.

Маркиз пытался понять, как все-таки ему удается угадывать — или чувствовать — мысли Люсии, когда рука девушки скользнула в его ладонь.

— Благодарю вас… — снова сказала она, и эти слова, и легкое прикосновение маленьких пальчиков наполнили маркиза светом и радостью.