Джина знала, что она не может пойти на это. Но прежде чем смогла сказать ему «нет», Кейз положил свои ладони ей на грудь, и она уже не могла сопротивляться, почувствовав, как жаркая волна захлестнула ее, охватив пламенем каждую клеточку ее тела. Обняв Кейза руками за шею, она притянула его лицо к себе ближе. Его поцелуй, казалось, длился вечно. Кейз то с ненасытной жадностью терзал ее рот, то замирал в ожидании. Бессвязный шепот. Руки, ласкающие ее грудь. Тяжесть его ног. Ощущение его выступающей плоти на своем бедре. Чувства, пережитые ею в эти последние минуты, должно быть, нарушили ее обычное равновесие, так как, несмотря ни на что, она пылко и страстно отвечала на его поцелуй.

Кейз застонал и уткнулся лицом ей в шею. Она чувствовала его обжигающее дыхание на своей коже. В таком положении он оставался минуту, потом со вздохом поднял голову и встретился с ее взглядом.

— Я лучше пойду, пока я еще в состоянии идти. — Кейз в последний раз прикоснулся к ее груди, встал, поправил свою одежду и повернулся к Джине. — Я позвоню завтра, — пообещал он, целуя ее, и ушел.

Джина раньше слышала словосочетание «сексуально неудовлетворенный», но никогда не знала, что это значит… до сегодняшнего дня. Кейз уже давно ушел, а ее тело продолжало изнывать от желания. Она не могла поверить, что Кейз довел ее до такого состояния, а потом бросил, даже не попытавшись удовлетворить ее — или себя. Ведь он тоже был полон желания, она чувствовала его возбужденную плоть.

Почему он не стал настаивать на физической близости? — разочарованно думала Джина. Разве он не видел, в каком она состоянии? Она не смогла бы остановить его, даже если бы захотела. Еще пять минут во власти его мучительной пытки, и она бы сдалась.

Я берегу себя для замужества.

Джина перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, вспомнив, что она сказала Кейзу в прошлый раз, когда он пытался соблазнить ее. Это моя ошибка, печально признала Джина. Своим уходом он продемонстрировал свое желание соблюдать установленные ею правила. Если за этим не кроется что-то еще, она должна восхищаться его благородством.

На другом конце города Кертис Рейнолдс, отец Джины, стоял на коленях на полу кухни, сжав руками голову. У него было сильное головокружение. И дикая боль! К утру она усилилась, стала ослепляющей и изнурительной. Не в состоянии уснуть, он пошел на кухню выпить стакан сока, и тут боль с новой силой напомнила о себе.

— Мистер Рейнолдс, с вами все в порядке?

Голос экономки проник в его помутившееся сознание. Кертис сделал глубокий вдох, потом еще один, прежде чем поднял голову и увидел ее рядом.

— Я в порядке, Мэри.

— Вы уверены? — обеспокоенно переспросила она. — Может быть, принести вам еще одну таблетку?

Он покачал головой.

— Никаких таблеток. Они туманят мой мозг.

— Но врач сказал…

— Я знаю, что сказал врач, — резко оборвал он экономку. — Человек, у которого осталось мало времени, должен жить с ясным умом, а не как в тумане.

— Давайте я позвоню Джине, — нерешительно произнесла Мэри. — Если бы она знала…

Он покачал головой.

— Нет. Я оставил ей сообщение, попросив позвонить. Она не позвонила. Если Джина придет по твоей просьбе, она сделает это из жалости, а не из-за заботы обо мне.

— Но она ваша дочь. И должна быть с вами рядом.

Он снова печально покачал головой.

— Нет. Меня никогда не было с ней рядом, когда я был нужен ей. И я не могу просить ее прийти только лишь потому, что она нужна мне.

Кейз позвонил Джине, как и обещал, до полудня.