– Не может быть, – прошептала Кира.

– А если? – нажала я.

– Предлагаешь попробовать?

– А что мы теряем?

– Да вы о чем вообще? – задергался Петрик. – Я что-то упустил? Что происходит?

– Пусти-ка. – Кира спихнула меня со стула, торопясь дотянуться до макбука, ловко застучала по клавиатуре. – Вбиваем мнемоническую фразу… Диктуй!

Я не успела открыть рот, а Петрик, сообразивший, что к чему, уже забубнил:

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; Да приидет Царствие Твое; Да будет воля Твоя и на земле, как на небе; Хлеб…

– Все, двадцать четыре слова! Знаки препинания убираем, оставляем сплошной текст… И-и-и-и… Бэмс!.. Упс…

– Не бэмс, – огорчился Петрик. – Значит, это не та фраза. Ключ – не «Отче наш».

– Секундочку. – Я отвела руку Киры, собравшейся жать на enter. – А моя бабуля эту молитву немного иначе читала. Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь…

– Не части! Давай сама напиши. – Кира опять уступила мне место.

Я ввела в генератор ключа слова молитвы на старославянском, и…

– Бэмс! – завопил Петрик, подпрыгнув на кровати.

– Еще какой бэмс! – Кира закружилась на месте. – Ну, держись, Максимушка! Думал, уйдешь от наказания? А вот нетушки!

– Как говорят в народе, от тюрьмы да от сумы не зарекайся, – поддакнула я, улыбаясь во весь рот. – Тюрьма не в нашей компетенции, но суму мы гражданину Горетову теперь обеспечим!

Вместо эпилога

– Это последняя. – Я передала сумку водителю, ожидавшему у порога, и вернулась в свою комнату, чтобы еще раз осмотреться.

Мы уезжали из поселка у моря воскресным вечером – усталые, но довольные. В субботу состоялось долгожданное заседание клуба на яхте «Стелла», все прошло замечательно, и даже вечно ворчащая Дора осталась довольна. Пришла пора возвращаться в город.

– Тумбочка, полочки, ящики стола – ты все проверила, дорогая моя склеротичка? – Зануда Караваев явился проверить, не забыла ли я чего, похлопал дверцами шкафов, заглянул под кровать, пошарил в кресле и за диванными валиками, перевернул подушки. – А это что?

– Ой! – Я быстро выхватила у него распечатку.

И впрямь – склеротичка! В отсутствие сейфа, куда можно было бы спрятать листок с адресом и закрытым ключом моего новенького биткойн-кошелька, я сунула эту важную бумажку под подушку. Это что-то генетическое, наверное: хранить ценности поближе к телу, где-то в постели – давняя национальная традиция.

У Караваева, между прочим, тоже есть манера засовывать спешно снятое в последний момент – часы, там, или трусы – под подушку, потому, собственно, он и обнаружил мою захоронку в кровати. Ужасная привычка! Это я про часы под подушкой. Однажды мне даже приснился ужасный кошмар про термоядерную бомбу с запущенным таймером из-за того, что в ухо размеренно тикал швейцарский хронометр любимого. Сам он склеротик!

Но не дурак, далеко не дурак!

– А это, случайно, не адрес и ключ криптовалютного кошелька?

– Что? Где? – Я туго свернула предательскую бумажку и затолкала ее поглубже в карман. – Не знаю, о чем ты. Мы долго еще будем тут копаться? Нас все ждут! Иди уже!

Настойчиво подталкиваемый к выходу, Караваев покинул помещение, и я тут же сунула руку под матрас, чтобы извлечь вторую бумажку.