– Пойми, – промолвила Ливия, – Я хочу, чтобы ты сделал это не ради меня, а ради Кариона.

Гай Эмилий надолго замолчал. Он думал, и Ливий вдруг захотелось, чтобы он повернулся и сжал ее в объятиях. Тогда она забыла бы о данных себе обещаниях и растворилась в том, что чувствовала. Но Гай не двигался и продолжал смотреть в окно. Потом сказал:

– Интересно, кто его настоящие родители? Где Тарсия подобрала этого мальчика? На овощном рынке, у колонны, где обычно оставляют младенцев?

Ливия подошла к нему и посмотрела в глаза.

– Что касается Кариона, я хочу быть честной до конца. Ты помнишь куртизанку Амеану?

– Амеану? Я не видел ее много лет, но… да, я ее помню. При чем тут эта женщина?

– Амеане не был нужен ребенок, и она отдала его Тарсии. Это ее сын. А отцом может быть кто угодно, даже сам Цезарь. Кажется, к ней приходили только знатные люди.

– Те, у кого имелось достаточно денег, – поправил Гай и покачал головой. – Сын Амеаны! Кто бы мог подумать! Он знает?

– Нет. Быть может, что-то помнит – Тарсия взяла его к себе, когда ему было года три, – но считает ее своей матерью.

– А Элиара?..

– Не знаю. Тарсия говорит, ей кажется, Карион всегда догадывался, что Элиар ему не отец. Элиар больше любил другого мальчика.

– Любил? – повторил Гай Эмилий. – Элиар погиб?

– Не знаю. От него очень давно нет вестей.

– Очень давно? – В голосе Гая слышалось удивление – Ах, да, ведь прошло много лет…

Они помолчали. Потом Ливия сказала:

– Кариону повезло. Тарсия образованная женщина, и хотя они жили в бедности, сделала все для того, чтобы он стал таким, каким стал.

– Трудно что-то сказать, – заметил Гай. – Ведь ему всего шестнадцать. Сейчас он уверен в том, что держит в руках нить своей будущей жизни, но так ли это на самом деле? Все может измениться. Дар исчезнет – и что тогда? Ведь на его пути еще не встречалось серьезных препятствий!

Ливия не стала отвечать на вопрос. Вместо этого промолвила:

– Вы чем-то похожи, ты не находишь? Я имею в виду не внешне, а…

Гай усмехнулся:

– Мне всегда казалось, никто из людей не сможет меня понять, и я не слишком к этому стремился, а Кариону, напротив, хочется быть понятым. – Он взял Ливию за руку, легонько сжал ее пальцы и неожиданно произнес: – Я изменился. Прежде умел смотреть на мир только своими глазами – теперь учусь видеть жизнь глазами своих учеников.

– Так ты согласен? Я заплачу за обучение и дам Кариону денег на все расходы. Оставлю раба-грека, чтобы он ему помогал.

Гай чуть заметно поморщился:

– Дело не в деньгах. Я должен посоветоваться с Клеоникой. Что она скажет, если узнает об этом усыновлении?

– Объясни, что Кариону нужно только твое имя. Тебе же известно, такие случаи нередки.

Он задумчиво покачал головой:

– Не знаю, не знаю…

– Почему у вас нет своих детей? – осмелилась спросить Ливия.

– Потому что я так решил, и можешь больше не спрашивать! – резковато ответил он. – Карион хочет получить имя, а мой настоящий сын, полагаю, нуждался бы в чем-то большем, в том, чего я никогда не смогу ему дать. Неужели ты не видишь, что перед тобой только тень прежнего Гая Эмилия Лонга?

– Не вижу, – твердо произнесла Ливия и прибавила: – А твоя жена? Ты считаешься с ее желаниями?

– Я объясняю ей то, что могу объяснить.

– И она понимает?

– Если б не понимала, не жила бы со мной.