|
Нечто подобное происходило с Элиаром – время, словно невидимый ваятель, исподволь меняло его внутренний облик: Тарсия чувствовала это, хотя и не знала, о чем он думает. Он часто смотрел в одну точку, произносил короткие жесткие фразы, никогда не смеялся и ни разу не заговорил об их общем будущем, и девушка день ото дня пыталась убежать от отчаяния, а оно настигало ее и рвало сердце на части. Когда Тарсия однажды обмолвилась, что ее возлюбленный – гладиатор, другие рабыни испуганно замахали руками. По их мнению, с ними решаются иметь дело лишь бесшабашные девчонки из самых дешевых таверн. И Тарсия поймала себя на мысли, что и сама едва ли связалась бы с Элиаром, не будь они знакомы раньше: слишком много было в нем чего-то мрачного и непонятного.
Отпустив рабынь, которые сопровождали ее к Юлии, Ливия задержалась возле дома. Здесь росла мощная магнолия с крупными белыми цветами и олеандры, все в нежно-розовом наряде. – Он – в Риме, Тарсия, – сказала Ливия. День был ненастный, и ветер перебирал складки ее одежды, приподнимая ткань. Протянув руку, молодая женщина сорвала зеленый лист и медленно растерла пальцами. – Как ты узнала, госпожа? Вы виделись? – Нет. Мне сказала Юлия. – И что теперь? – Ничего, – ответила Ливия и прошла в дом. Через несколько секунд из-за угла появился Луций Ребилл. Он хотел войти вслед за женой, но потом остановился. У него перехватило дыхание, руки слегка дрожали, и тогда он с силой сжал кулаки. Женщины не видели его, а между тем он слышал каждое произнесенное ими слово. Несколько незначащих фраз, но… перед ним словно бы разыграли целую трагедию! «Он – в Риме!» Хотя Ливия не назвала имени того, о ком говорила, Луций все понял. Ему нравилось быть женатым человеком, это придавало его положению (недавно он получил должность в магистратуре) еще большую серьезность, к тому же Ливия оказалась хорошей хозяйкой, трудолюбивой, бережливой, аккуратной. И он никогда не замечал, что ее снедает тайная печаль, – жена не выглядела подавленной и грустной, она обсуждала с ним все проблемы и ни разу не сказала «нет», когда он решал предъявить свои супружеские права… А потом произошел случай, впервые заставивший Луция задуматься над истинной природой их отношений. Они возвращались из гостей – было довольно поздно, оба выпили достаточно много вина. В спальне Луций проявил несколько несвойственную ему раскованность и страстность и в какой-то миг заметил, что всегдашнее равнодушное спокойствие на лице Ливий сменилось каким-то иным выражением. В ту ночь она отдалась ему не по обязанности; поняв это, Луций был приятно изумлен. Перед ним словно бы промелькнуло что-то яркое, тень чего-то неизведанного, проблеск истинной сладости жизни: он впервые почувствовал, что значит обладать женщиной, которая тоже желает тебя. До женитьбы Луций имел дело только с покорными рабынями, да с несколькими продажными женщинами: сближаясь с ними, он испытывал некоторую растерянность, неловкость и стыд, поскольку был по натуре человеком нерешительным и скованным, хотя тщательно это скрывал. Усилием воли он заставлял себя быть таким, каким нужно быть, мучительно преодолевал свои недостатки. Он тратил на это все свои силы, потому и казался отстраненным и холодным. Но та ночь!.. Хотя утром Ливия вела себя как обычно, Луций решил, что теперь их связывает некая общая тайна. Неожиданно в нем пробудилось вполне естественное стремление быть не только уважаемым и почитаемым, но и любимым. Опьяненный новыми надеждами, Луций думал о том, что Марк Ливий был прав: настоящая любовь приходит в браке. То, что случилось с Ливией прежде, можно считать девическим наваждением, от которого она, по всей видимости, уже избавилась. И теперь он понял, что ошибался: все это время у него был соперник. Луций стиснул зубы. |
