— Где?

— Ты что, телевизор не смотришь?

— Смотрю. В свободное от работы и от Петьки время.

— А спрашиваешь, что такое Интернет! Да каждая собака знает.

— И я знаю. Что я, тупая? Ты мне скажи, почему я до тебя дозвониться не могу? Ты хоть мобильник включи!

— Зачем он мне? — равнодушно спросила Люба.

— Уж мобильник-то поважнее, чем Интернет!

Люба вздохнула. Это кому как. Конечно, можно выделить линию и не занимать телефон. Сейчас это не проблема: локальная сеть. Но Олег не успел, а ей уже ничего не нужно. Тем более, телефон. Люська вынула из сумки красную эмалированную кастрюлю в белый горошек, с грохотом поставила ее на плиту, подняла крышку:

— Мясо тушеное. С овощами. Морковка обжаренная, лучок, картошечка. На чистом сливочном масле.

— Спасибо. Я не хочу есть.

— А пить?

Подруга выставила на стол бутылку «мартини». Подмигнула заговорщицки лихим голубым глазом:

— Презент.

— У тебя новый мужчина, Апельсинчик?

— Новый. Из старых. Так, перекантоваться какое-то время. Ни рыба, ни мясо, просто фрукт недозрелый. Все цветет и пахнет, а с ветки не падает. В загс, говорю, не идет, сволочь.

— Тебе что, муж нужен?

— Мне нужна его зарплата. Петька без зимних ботинок, папаше зубы надо вставлять. Вставишь ему зубы — продукты с рынка таскать замучаешься. Пока кашку манную успешно кушает, а там, глядишь, колбаски захочет копченой. Короче, куда ни кинь, везде клин. А как там наш капитан?

— Не знаю.

— Неужели не "заходил?

— Я адреса своего не оставляла.

— Эх ты! Голова! Он же из милиции! Думаешь, адреса твоего не найдет? Сама бы позвонила. Как там дело об убийстве моего супруга, ах, ах, ах? Сижу, несчастная вдова, скучаю. Учить тебя надо!

— Не надо. Я не скучаю. И потом: ты же сказала, что имеешь на него виды.

— Передумала, — быстро ответила Люська. -Тебе оставлю. У меня такого добра! А ты из дома выйти боишься. Пусть уж тот, который на дом приходит, будет твой.

— Да никого мне не надо! — возмутилась Люба.

— Опять будешь принца полжизни ждать! Только еще через тридцать лет все твои женихи вымрут!

— Люся, ты можешь думать о чем-нибудь кроме мужчин?

— А зачем?

— Затем, что не в этом смысл жизни.

— Вот как? — Люська выкатила голубые глаза, потом похлопала густо накрашенными ресницами. — А зачем ты тогда замуж вышла?

— Не хочу я говорить про Олега!

— Я хочу! За что-то же его укокошили? В твоего придуманного Ромео я не верю, хочешь обижайся, подруга, хочешь, нет. Нету такой любви. Большой и чистой. Понимаешь? Нету. Кому как не мне это знать! А в то, что муженек твой кому-нибудь насолил, верю. Сволочь он был. И жадный.

— Он умер, Люся, — беспомощно прошептала она.

— Его убили. А это вещи разные. Ты вспомни, вспомни. Что он тебе купил? Ну, что? Кроме обручального кольца?

— Я и не просила.

— Настоящий мужик этого и не будет дожидаться. Чтобы просили. Когда женщина просит, она унижается. Я думаю, что твой Олег драгоценный и кредитору денежки зажал.

— Неправда. Он отдал долги.

— Ха! С каких барышей?

— Не знаю.

— Ничего ты про него не знаешь. А он молодец. Нашел себе дуреху. Он даже тебя заставил деньги зарабатывать.

— Ты тоже своих кавалеров кормишь и поишь, — огрызнулась наконец Люба.

— До поры до времени.