— И для вас, в том числе, открыто. Учитесь. Ловите за виртуальную руку. А на кнопку не надо так сильно давить.

Люба встала, подошла к столу, на котором красовался новенький монитор, взяла руку Самохвалова, положила на мышку, накрыла своей. Мизинец на мизинце, указательный палец на указательном, большой на большом. Чуть-чуть надавила на средний сустав его указательного пальца, клацнула кнопка, открылась игра:

— Это не курок «Макарова». Нежно. Иначе я на тебя мышей не напасусь.

Снова щелкнула кнопка. Его рука сделалась горячей и влажной. Она снова слегка надавила на выступающую косточку среднего сустава:

— А теперь два раза. Очень быстро. Щелк-щелк. Расслабь кисть. Что это она у тебя, как деревянная?

Ее подбородок что-то приятно щекотало. Волосы, мягкие светлые волосы. Торчащий на макушке вихор касается ее тонкой, чувствительной кожи. Она почувствовала запах детского мыла, хотя, кто сейчас моет им голову, когда полно всяких шампуней? Это галлюцинация, запретный запах из самых глубин памяти. Тот самый, замыкающий цепочку ассоциаций: мужчина, муж, шепот в ночи, жаркие поцелуи на смятых простынях, пьянящая легкость во всем теле, потом внезапные утренние головокружения, тошнота и постоянно преследующий запах детского мыла… Щелк-щелк.

— Я, пожалуй, пойду, — он кашлянул, пытаясь вернуть прежний тембр внезапно севшему голосу.

— Да-да, — Люба отстранилась, убрала свою руку.

Он по-прежнему сидел, словно приклеенный, перед монитором. Горячая рука лежала на мышке.

— Идите, капитан Самохвалов, — официально сказала она.

Встал наконец. Она не успела увернуться и невольно прижалась к нему. Заметила вдруг, что глаза у него синие-синие. Солнце, что ли, так ярко сегодня светит? Весна!

— Да… Непонятная вы женщина, Любовь… Александровна.

— Идите, — повторила она.

Наваждение прошло. Детским мылом больше не пахло.

Захлопнув за ним дверь, она вернулась назад в комнату и вдруг громко рассмеялась. Впервые за последние полтора месяца. Вспомнила, как наклонилась и прижалась к молодому, привлекательному мужчине (Люська-Апельсинчик была права!), манипулировала его рукой, предлагая расслабиться. Вот тебе и урок компьютерной грамотности! Пыталась объяснить оперуполномоченному, как правильно работать мышкой! А он, интересно, что подумал?

3

Визит капитана Самохвалова вывел Любу из оцепенения. И он, и Люська-Апельсинчик были такие живые, причиняющие беспокойство. Все время от нее чего-то хотели. И к виртуальному миру относились с недоумением: как можно в нем жить, если есть проблемы насущные, требующие неотложных решений? Люська была поглощена заботами о семье и добыванием денег, капитан Самохвалов выслеживанием преступников. Люба даже не знала, женат он или нет, где живет, есть ли у него дети. Да и зачем ей это знать? Вряд ли они еще встретятся. Убийцу Олега искать не будут. Никто не поверил в разгоревшиеся виртуальные страсти.

Но деваться ей было некуда. Надо жить, надо что-то делать. Работа спасает от всего. Мучая себя воспоминаниями, ничего не изменишь. Она сама пыталась объяснить это пациентам, приходившим со своими проблемами. Иногда получалось сразу, и люди уходили успокоенными, иногда требовалось поговорить с ними еще раз, и еще.

И она вспомнила, наконец. Это важно — пациенты! Те, с которыми она начала работать, да так и не закончила.