Эти слова звучали, как рычание бешеного зверя, а у его ног кричало и плакало другое животное – маленький зверек, попавший в капкан.

Внезапно раздался выстрел, звук которого еще несколько мгновений был слышен в комнате.

Король любил давать такие званые обеды перед посещением казино, после чего особенно приятно было поужинать у одной из очаровательных и гостеприимных обитательниц Мариенбада.

За столом было только шесть самых близких друзей его величества, и каждый чувствовал себя свободно и непринужденно. Душой общества был маркиз да Совераль, развлекавший всех всевозможными забавными историями.

Еда была отменной, выбор вин отличался изысканным вкусом, и когда наконец подали портвейн, король откинулся в кресле и, как всегда, зажег сигару.

– Я вспомнил, ваше величество, – воскликнул лорд Эркли, – что привез вам в подарок коробку свежайших гаванских сигар. Я хотел отдать их вам раньше, но забыл. Они изготовлены из какого-то особого листа, который никогда к нам не завозился.

– Я буду просто в восторге их попробовать, – обрадовался король. – Пошлите кого-нибудь из слуг за коробкой.

– Я их сам принесу, – ответил лорд Эркли. – По-моему, ящик, в котором они хранятся, заперт.

– Что вы еще держите в нем, Эркли? – спросил кто-то. – Государственные тайны или любовные послания?

– Не то и не другое, – сказал лорд Эркли. – Но вы мне вряд ли поверите!

Все рассмеялись, а Эркли отправился к себе в номер.

Идя по коридору, он услышал раскаты грома и с грустью подумал, что сегодня Марица не будет дожидаться его под ивами. Эркли отдавал себе отчет в том, что время, оставшееся до свидания с Марицей, покажется ему столетием. Ни к одной другой женщине он не испытывал подобного чувства. Ему хотелось говорить с Марицей, смотреть на нее, но больше всего – почувствовать тот прилив одухотворенной любви, о которой раньше он не мог и мечтать. В мыслях его царила Марица, когда он вошел в свой номер и зажег свет. Хоукинс, должно быть, ужинал внизу. Эркли запер сигары в ящик только потому, что хотел подарить их королю, а оставь он их на видном месте, любой посетитель мог бы ими воспользоваться. Он нашел в кармане ключ от ящика и только вставил его в замок, как вдруг до него донесся звук, похожий на человеческий крик.

Лорд вспомнил, что ведь в первую ночь он тоже услышал крик Марицы, и понял, что принц Фридрих опять поднял на нее руку. Он почти бессознательно выбежал на балкон.

Крик раздался вновь. Голос был довольно слабый, и Эркли до последнего надеялся, что слух подводит его. Он увидел, что света в соседней гостиной не было, но одна из следующих комнат была озарена каким-то золотистым сиянием. Неужели, мелькнуло в голове у Эркли, этот мерзавец опять бьет Марицу? А если это так, необходимо срочно вмешаться.

Он стоял в растерянности, глядя на цветы и виноградные лозы, отделяющие один балкон от другого, и вдруг раздался звук, напоминающий раскат грома. "Я, конечно, ошибся", – сказал себе лорд Эркли.

И вновь он услышал крик, который невозможно было не узнать, а мгновением позже – голос Джозефа.

Принц Фридрих кричал, и лорд Эркли затаил дыхание.

– Я убью ее, убью ее! – кричал принц по-немецки. – Она умрет!

Потом раздался выстрел, который почти заглушился раскатом грома. В тот момент, когда молния осветила небо, лорд Эркли, забыв обо всем, перепрыгнул через перегородку, разделяющую балконы. Он ворвался в комнату через открытое окно и увидел, что Марица, полуобнаженная, лежит на полу, а спина ее вся в шрамах от хлыста.

Принц медленно оседал в своем кресле, держа в одной руке хлыст, вторая же его рука постепенно разжималась, освобождая руку Марицы.