Томас стал спускаться с холма, рисуя в своем воображении ее удивление и радость, когда она увидит его. Во дворе никого не было, Уилл Фенгл и его старый друг Джеб Харт, которого Томас оставил присмотреть за хозяйством, сейчас на пастбище индейцев-шошонов. Полукровка Кейт, конечно, хлопочет на кухне.

В главной комнате было пусто, из кухни приятно пахло печеными яблоками и корицей. Томас заглянул в дверь кухни и увидел на столе пирог. Никого, и так тихо… Он подумал, что Рэчел, видимо, вздремнула на их широкой мягкой кровати, которую пароходом доставили из Сент-Луиса. Он прислонил свои ружья к стене, чтобы они не мешали, и тихонько приоткрыл дверь спальни, боясь разбудить свою любимую золотоволосую Рэчел.

Но она не спала. То, что увидел Томас, было настолько поразительно, что у него волосы встали дыбом. То, что он увидел, вдребезги разбило все его мечты. Его жена занималась любовью с Уиллом Фенглом. Ее руки обвивали спину Фенгла, слава Богу, он не видел ее лица!

— Полегче, женщина, — со смешком хрипел Уилл. — Нет никакой спешки! Боже мой, как ты оголодала!

В самой глубине груди Томаса начал зарождаться звук, который нарастал и вылился в такой дикий рев, от которого стыла кровь.

— Убью! Убью обоих!

Уилл Фенгл в мгновение ока слетел с постели, схватил с пола разбросанную одежду, увидел, что Томаса Блэра на пороге нет, — а это означало, что ему пришел конец, потому как Томас побежал за ружьем.

— Не уходи, Уилл. Пусть он только посмотрит…

— Ты что, сумасшедшая? — завопил Уилл. — Этот человек сперва стреляет, а потом смотрит. Оставайся и объясняйся с ним, если тебе жизнь не мила… — И, не договорив, он выскочил в узкое окно.

Красная пелена злобы, смешанная с болью, ослепила разум. Томас ворвался в спальню и, не глядя, выпустил две пули. Когда пелена рассеялась, он обнаружил, что кровать пуста. Никого не было и в соседних комнатах. Он услышал только стук копыт удаляющейся галопом лошади и выскочил наружу, разряжая ружья в маячившее на коне оголенное тело Уилла. Но и эта пуля прошла мимо.

— Рэчел! — вопил Томас, перезаряжая ружье. — Тебе не уйти, как и ему, Рэчел! — Он огляделся, обежал вокруг дом и ринулся к конюшне.

— Ты не спрячешься от меня, Рэчел!

Но и там никого. И чем дольше он искал, тем сильнее разгоралась его ярость. Хладнокровно, без малейшего колебания он пристрелил двух лошадей, вернулся ко входу в дом, убил собственную лошадь.

— Мы посмотрим, сумеешь ли ты теперь убежать, Рэчел, — вопил он, закинув голову к небу. И его голос эхом пронесся по всей долине. — Ты никогда не выберешься отсюда без лошади! Ты слышишь меня, сука? Ты умрешь — или от моей руки, или где-нибудь в прериях, но для меня ты уже мертва!

Потом он вернулся в дом и поискал чего-нибудь выпить. Когда алкоголь подействовал, ярость его сменилась сердечной болью, а затем снова перешла в ярость. Он поминутно вскакивал и смотрел в окно — нет ли поблизости жены. Чем сильнее он напивался, тем ярче рисовались в его мозгу планы мести. Индейцы из племени шайенов и сиу, с которыми он торговал и подружился, порой жили ради мести, умирали из-за нее. И не находили успокоения, не доведя дело до конца.

Теперь он понимал их. Опьянев, Томас соображал медленно, но это — сообразил.

Когда Джеб вернулся в полдень с пастбища и требовательно спросил, кто убил лошадей и где женщины, Томас не стал ничего объяснять. Он наставил на него ружье и велел Джебу скакать в форт Ларами, перехватить его людей и задержать их там на неделю.