Мы повиновались ему. На случай, если бы мы не стали, два медных диска летали вдоль шеренги прижатых к стенам людей, а два золотых колеса сновали над головами. Загоняли нас в стадо. На дисках тоже были глаза, желтые. Драконы стояли в стороне, умеряя свое пламя. Между и над ними я увидела Глаю. Я предположила, что это была Глая. Выглядела она как воздушный змей из чеканного серебра, планирующий без нити. Я не могла различить ее голубо-зеленых глаз, она парила слишком высоко под потолком.

И вот, наконец, я увидела его — Верлиса. Он единственный сохранял человеческую форму. Одетый в черное, с короткими черно-рыжими волосами. Он прошелся взглядом по людям и созданиям и улыбнулся улыбкой, которая уже не была теплой и уж вовсе не напоминала поцелуй. А если и напоминала, то поцелуй холодный как сталь.

Затем он произнес несколько имен. Наших имен, я имею в виду, имена избранных. Я не уловила остальных. Я услышала эти имена, но они стерлись из памяти. Только мое впилось крюком в плоть и медленно потянуло вперед.

Оставшаяся часть человеческого стада расступилась, пропуская, отшатываясь от нас в благоговейном страхе и отвращении.

Я шагала вперед, и мне казалось, что я обескровлена. Я не чувствовала ног и едва ли чувствовала свои руки. Лицо ничего не выражало. Я была в этом уверена, да и видела такие же лица у остальных отобранных и двигавшихся со мной. Только много позже я задавалась вопросом, произнес ли он еще одно имя, которое было мне действительно знакомо, которое было знакомо всем. Сказал ли он: «Джейн, которая иногда называет себя Д-Ж-А-Й-Н»?

Окруженная остальными выбранными, я даже не видела, вышла ли она обратно на помост. Я и не подумала посмотреть. Если он позвал Джейн, что сделала Деметра? Оттаскивала ли свою дочь назад… выталкивала ли вперед… или Деметра Дракониан тоже ползла и прорывалась в давке… или, наоборот, выказывала неповиновение своим особым, рациональным и безмозглым образом.

Стоя среди избранных, я опустила голову. Нам нужно было выйти из комнаты и пройти вниз по вестибюлю. Частично припоминаю, как застрял эскалатор, и пришлось спускаться по другой, недвижущейся лестнице… затем наружу, в стуженую зимнюю ночь.

Огни в соседних блоках и изящные лампы вдоль главного вестибюля все еще нормально горели. Но затем, когда мы снова двинулись вперед, все огни стали гаснуть, и я слышала еще больше криков и плача в месте, которое называла кампусом. Потом люди стали выбегать, другие стояли в окнах (чтобы открыть их, пришлось приложить немало усилий), в конце концов, я услышала, как толпа из Хэтфилда бросилась в паническое бегство, вопя, посыпалась из дверей, но все это каким-то образом было уже вне меня, где-то за толстым листом металла.

Мы воспользовались ВЛО Платиновой Леди. Он не нуждался в пилоте, просто делал то, что им было нужно. Просторный самолет. Никакого дискомфорта, даже учитывая, что в него набилось столько людей, прямо как крупный рогатый скот. И хотя я снова услышала, как раздаются выстрелы, и подумала, что кто-то из охраны решил обстрелять наше средство передвижения, продлилось это недолго, а пули не задели самолета.

Боги нас не сопровождали. У них были другие способы передвижения. Увидели мы их, когда были уже высоко в ночном небе: они проплывали мимо, серебряные и золотые формы, медные и астерионово-черные на фоне неба цвета индиго. Колеса и диски, воздушные змеи и колонны. Даже он больше не притворялся человеком.

Какое-то время спустя, когда ночные горы стали ближе и белее, странный приглушенный грохот, похожий на ветер в дымоходе, заставил нас обернуться назад, вниз.