Мир устроен так, что ему нужно многообразие. Представьте, что на планете из животных остались одни слоны. Что, будет рай для слонов? Нет, они вымрут! Это закон Дарвина. И в культуре точно так же. Монокультура деградирует и погибает. А сейчас из России делают монокультуру. Растягивают Москву до самых до окраин, истребляя региональные идентичности.

Пугачевская война за идентичность

- Какие еще культурологические сюжеты после «Хребта России» могут стать темами для ваших новых фильмов?

- Сюжетов много, но реализация зависит не столько от меня, сколько от ресурса. Из своего кармана мне не оплатить не то, чтобы фильм, а даже такую фотокнигу, как «Хребет России».

Лично мне сейчас интересна тема пугачёвщины. Вот взять и пройти по тому гигантскому кругу, который описал русский бунт. Это Уральск в Казахстане, Оренбург, Челябинск, Кунгур, Оса, Ижевск, Казань, Ульяновск, Пенза, Саратов, Волгоград и опять Уральск. А ещё – Курган, Тобольск, Екатеринбург, Уфа, Краснодар, Астрахань, Калач-на-Дону, Корела, Ветка в Польше, Атырау в Казахстане, Хива в Узбекистане, Таллинн в Эстонии. Когда видишь эти места наяву, многое становится понятно, мифы развеиваются.

- Что именно становится понятно?

- Например, понятно, что на уральских заводах пугачевщина была гражданской войной между рабочими и крестьянами. Ведь многие заводы сами оборонялись от пугачевцев, без войск и хозяев. Катав-Ивановск, Полевской, Сысерть, Старая Утка. Почему? Потому что пугачевцы хотели сжечь заводы и сделать рабочих казаками. А какие поля вокруг Катава, чтобы казакам прокормиться? Нет полей. Вот рабочие и защищали заводы – единственную работу, которую они умели делать и которая давала им хлеб. Конечно, я упрощаю ситуацию, но в целом на Урале так и было. А в других регионах – по-другому.

- А почему Пугачев? Тема до сих пор не раскрыта?

- Я выступаю не как историк, а как культуролог. Никаких новых фактов я не привожу, а даю новое прочтение в соответствии со своим временем. Для XIX века пугачёвщина была борьбой черни против знати, для XX века – борьбой угнетённых против угнетателей, а для XXI века – борьбой за идентичность. Яицкие казаки не хотели жить как оренбургские, башкиры не хотели жить как русские, крестьяне – как рабочие, а рабочие – как казаки. Под знаменем Пугачёва каждое сообщество боролось за свой образ жизни, за свою идентичность.

Вот в селе Татищево, где была мощная Татищева крепость, сейчас установлены камни с надписью «Угол крепости». Эти камни мне показывала девочка лет семи. Я спросил у нее: а чья была крепость? Думаю, как она мне ответит: царская? казачья? русская? пугачёвская? Девочка подумала и ответила гениально: «Наша». Вот так вот из разных идентичностей и складывается единая нация, общая Россия.

«Вот они и подрались…»

- У нас сейчас обсуждается бойня на рок-фестивале под Миассом. Говорится, что это серьезный удар по имиджу региона…

- А это имидж в чьих глазах? Если в глазах Москвы, то никакого удара по имиджу и не было. Столица считает, что здесь живут дикие люди, вот они и подрались, как положено диким людям. Так что можно не переживать перед столицей. Но вот для самих себя это обидно.

- Насколько вообще думание про имиджи полезно?

- Имидж надо понимать как функцию от идентичности. В принципе, конечно, имидж – вещь полезная. Когда идентичность выявлена, сформулирована, тогда уже можно заниматься имиджем.