- А как вам лично видится эта история с побоищем?

- Это абсолютно уральская история. Уральская стратегия жизни и система ценностей. Урал всегда работал на армию. Наши памятники – танки и пушки. Мы – очень милитаризованное сообщество. У нас агрессия – норма. Вот вам и драка. Если бы такой мессидж, как в Миассе, хотели дать в Голландии, то устроили бы шествие геев. Во Франции бы перецеловались. В США оштрафовали. А в Папуа – Новой Гвинее съели бы друг друга. На Урале – избили. Всё как положено.

- Снимая фильм «Хребет России», вы проехали Урал вдоль и поперек, видели, как люди здесь живут. Нет ощущения, что пугачевская история может повториться?

- Такого ощущения нет. Дело в том, что никакой культурный проект России не имеет сверхценностью свободу. На Урале сверхценность – труд. Ради него люди жертвуют свободой, как сделал еще Ермак. Жертвовать свободой – в ментальности уральца. А нищета – это форма неволи. Поэтому из-за нищеты большого бунта не устроят, и ради свободы на баррикады не полезут.

Грустно, конечно, а что поделать? Любой социум самоопределяется по отношению к вопросу свободы. Для русских свобода – ценность, но не главная. Для уральца путь к свободе всегда лежит через труд, а не через бунт. Эту ситуацию можно обернуть и во благо, и во зло. Принцип «к свободе через труд» лежал в основе ГУЛАГа и в основе жизни уральских мастеров-самоучек, крепостных гениев. Чаще всего история и власть использует этот принцип во зло. Увы.

«А для Гордона Зданович – лох»

- Сейчас у власти ощущается дефицит идей – куда страну двигать, за счет чего модернизацию проводить, чем народ вдохновлять, в конце концов… И между тем есть вот эти огромные пространства за МКАД, где есть люди, и они вообще-то могут…

- Думать и говорить…

- И что-то делать тоже! Почему, на ваш взгляд, этот потенциал, условно говоря, российских регионов не используется?

- Еще Андропов сказал: мы не знаем своей страны. И до сих пор столица не знает России. А потому наивно считает, что модернизация – это переделка России под Москву. Соответственно, кто не хочет переделываться, кому это неорганично, – тот ретроград, совок и просто дурак. Я вот, скажем, – дурак. Я говорю вещи, которые для культурного проекта столицы неприемлемы. Например, что труд – это сверхценность. Но ведь на Урале, а не в Москве. Однако если Москва считает Урал недоделанной Москвой, то я со своими утверждениями – дурак. Как можно дурака привлекать к выработке каких-то национальных стратегий? А я ведь не один такой. Вот недавно по телеку Гордон растерзал Здановича. Потому что Зданович – представитель другого культурного проекта, не московского. И для уральца Здановича Москва существует, и Гордон – собеседник, а для москвича Гордона Урала нет, а Зданович – лох. А между тем объективно Зданович – создатель уникального культурного феномена, опыт которого надо изучать в ВУЗах. Но ведь на Триумфальной площади Аркаим не выкопаешь. И потому для московской Кин-дза-дзы «скрипач не нужен».

- Алексей, есть такое загадочное слово – патриотизм. Что оно для вас?

- Наверное, надо разделять патриотизм и любовь к родине. Любовь к родине – это бесконфликтное и комфортное соответствие самому себе на этой территории, идентичность. А патриотизм – публичная демонстрация любви к родине. И она далеко не бескорыстна. Любовь к родине – для себя, патриотизм – для публики. А то, что для публики, – всегда шоу, и публике за него всегда надо платить. Патриотизм – фальшивая мотивация, когда интересами родины оправдывают другие интересы. А деятельная любовь к родине, труд по выявлению или удержанию идентичности, в патриотизме не нуждается.