– На Ахтубе. В камышах у Рыжего острова.

– Это верно! Там уток по осени тьма! – встрепенулся круглолицый паренек и жадно повторился: – Я с вами! Обеих своих птиц возьму! Пусть отдыхают по очереди.

– Мы не с рассветом отправимся, токмо после христианской заутрени, – немного осадил его раж старший из царевичей. – Хорошо, коли токмо к полудню на остров поспеем.

– Ништо! Там дичи много, вдосталь до сумерек развлечемся. Дорога знакомая, в темноте не заблудимся. Вернемся после заката.

– Тоже верно, – согласился Джелал ад-Дин.

– Да отродясь такого не случалось! – внезапно раздался громкий выкрик. И как обычно, удержать языка за зубами не смог юный Идигу. – Откуда у нас в Бухаре сто тысяч воинов?! Да у нас простых-то горожан с детьми и бабами вместе тридцати тысяч не наберется! Какие у нас слоны?! Откуда вся эта чушь?!

– Да как ты смеешь спорить, отрыжка шайтана?! – Учитель Салак взревел подобно дикому зверю и вскочил на ноги. – Ты подвергаешь сомнению слова премудрого Рашид ад-Дина?! Ты подвергаешь сомнению подвиги великого Чингиса, священного потомка солнечного луча?! А ну, бегом к дверям и снимай сапоги! Фалака – это меньшее, чем ты сможешь расплатиться за подобную дерзость!

Сын бухарского эмира моментально осекся – но было уже поздно. Учитель злобно толкал его к дверному проему, возле которого бедолаге пришлось снять мягкие войлочные сапожки и лечь на спину. Бек Салак ловко обмотал веревкой одну щиколотку мальчишки, затем вторую. Зацепил петлю на конце за крюк возле одного косяка, потом возле второго и отступил в сторону.

Невоздержанный на язык паренек оказался лежащим на полу с задранными вверх босыми пятками, надежно удерживаемыми на весу.

– Ты и ты! – указал на двух крепких учеников фальшивый дервиш. – Возьмите палки, дайте каждый по двадцать ударов!

И когда мальчишки начали с размаху бить свою жертву, бек Салак присел на корточки возле Идигу и принялся размеренно напоминать:

– Когда всемогущий Чингис, потомок солнечного луча, покорил город Бухару, в ней находилось сто тысяч одних только воинов бухарских и двадцать боевых слонов. Запомнил? Когда Чингис покорил Бухару, в ней было сто тысяч воинов и двадцать боевых слонов… Повтори!

Мальчик стонал и морщился, но молчал.

– Повторяй! Иначе получишь еще сорок палок по пяткам! – требовал учитель. – А ну, повторяй! Я вобью свое учение в твою пустую голову! Коли через уши не влезает, так хотя бы через ноги вколочу!

Княжич тем временем отошел в центр дворика, к пруду, наклонился и ополоснул лицо прохладной чистой водой. Снял шапку, смочил волосы и надел обратно.

В августовском Сарае даже в тени виноградной лозы было невыносимо жарко.

Вскоре сюда же дохромал и чуть смугловатый, лупоглазый Идигу, присел на край пруда, опустил в прохладу светло-розовые ноги и блаженно застонал.

– Зря ты с Салаком споришь, – тихо укорил его княжич. – Мало ли какую чушь несет этот тупой дервиш? Плюнь и забудь. Пятки целее останутся.

– Когда стану эмиром, – зло ответил мальчишка, – прикажу найти его и утопить в нужнике…

Бухарец еще немного поводил ступнями в воде, вытянул ноги наружу, отер ладонями и осторожно надел сапоги.

Наказание закончилось, и ученики снова рассаживались на коврах вокруг бека Салака, дожидаясь продолжения урока. Дервиш поджал ноги, расправил по сторонам полы драного халата, опустил веки, начал слегка раскачиваться и снова однотонно заскулил:

– Когда каан во второй раз устроил большой курултай и назначил совет об уничтожении и истреблении прочих непокорных, то победило его желание завладеть странами Булгара, асов и Руси, каковые лежали по соседству от становища Бату и еще не были покорены и гордились своей многочисленностью.