– Он, видно, наслаждается поездкой. Как здорово, что ему удастся вот так весь мир повидать, верно? А волонтёрская работа? Невероятно великодушно с его стороны. Только подумать, сколько добра он приносит людям. Но, наверное, непросто, когда дети вырастают и покидают родной дом.

– Очень непросто. Финн всегда так отличался от других. Был нашим... нашим светом. Нашим всем. Как клей для всей семьи. Без него мы...

Джули смущённо поёрзала.

– Зато Мэтт с Селестой рядом, – подсказала она. – Они оба тоже очень особенные.

Голова у Эрин мотнулась вверх.

– Конечно. Я их люблю. Хоть, по правде, и не знаю, как воспитывать дочь. Бедная Селеста! – Она снова хихикнула. – Но давай покажу, в чём разница между моими мальчиками. – Эрин неуклюже поднялась на ноги, шатаясь дошла до полки на дальней стене и, подвинув несколько книг в сторону, стала рыться в поисках чего-то. – Видишь? Мэтт сделал мне это ещё ребёнком. Смешно, да? – Она вытащила небольшую деревянную поделку. – Ну кому придёт в голову вырезать для матери название какого-то города?

Джули встала и подошла к Эрин, которая от вина уже явно ничего не соображала. Ведь этот сувенир смастерил Финн. Джули взяла из рук Эрин его подарок, развернула задом наперёд и подождала, пока та хорошенько рассмотрит.

– Ты только глянь! Получилась «МАМА».

Эрин прыснула и расхохоталась, прикрыв рот ладонями и согнувшись пополам, наконец осознав свою ошибку.

– Это Финн для вас в лагере сделал, – поправила её Джули.

– А я думала... все эти годы... – задыхаясь от смеха, выдавила Эрин. Она утёрла глаза. – Ну, и какая, к чёрту, из меня мать? Какая же слепая, безмозглая, безучастная мать? – Эрин уже не смеялась. – «Мама». Он вырезал слово «мама». Господи Иисусе! Ну я и фрукт.

– Эрин, это ерунда. Правда.

Джули поставила поделку обратно на полку, на этот раз правильной стороной.

Эрин вернулась к кровати и подняла с пола бокал.

– Уверена, что не хочешь? Я не расскажу твоей маме.

Джули покачала головой.

– Нет. Мне пора спать. А где Роджер? Он дома?

– Наверху. В гостевой на третьем этаже. Он простуду подхватил и теперь жутко храпит. А я от этого с ума схожу.

– А вы как? Нормально? Хотите, я немного побуду с вами? – Джули не горела желанием сидеть с разомлевшей, слезливой Эрин, но и наедине со своими мыслями оставлять её тоже не хотелось. Остаётся надеяться, Эрин угомонится и ляжет спать.

– У меня всё хорошо, Джули. Полный порядок. Обещаю. Я обычно не напиваюсь. От алкоголя я глупею и начинаю плакать.

– Ну ладно. Тогда спокойной ночи.

Джули развернулась к двери, но Эрин её остановила.

– Джули? Спасибо, что осталась у нас. Благодаря тебе здесь не так одиноко.

Джули улыбнулась.

– Мне у вас нравится. Честно. Вы с Роджером очень добры ко мне, а Мэтт с Селестой – как брат с сестрой, которых мне так не доставало.

– Значит, ты к Мэтту как к брату относишься?

Джули кивнула.

– Хм... – Эрин опустилась на пол. – Знаешь, я люблю своих детей. Всех и каждого. Просто это тяжело. Мне тяжело быть им матерью.

Джули не знала, что на это ответить.

– Я знаю, что вы их любите. Просто... ложитесь спать. Утром вам станет легче.

Джули на цыпочках прокралась к себе в спальню. У Мэтта было темно, а Плоский Финн охранял вход в комнату Селесты, как королевский стражник – ворота Букингемского дворца. Джули притворила за собой дверь и скинула обувь. Затем подошла к комоду и быстро переоделась ко сну, натянув одну из «парашютных» футболок Финна.