– Я пригласил Генриетту со мной пообедать, но она объяснила, что дети будут разочарованы, если она не появится, дома, – спокойно сказал Джед. – И Мерфи тоже. – Он хладнокровно взирал на красные щеки Генриетты.

– Она права. – (Ее любовь к Дэвиду возросла в несколько раз.) – Но ничто не мешает вам присоединиться к нашей компании, если, конечно, вы не против небольшого бедлама, – весело закончил тот.

Нет, иногда она его просто ненавидит…

– Мне не хотелось бы беспокоить вашу жену…

Это была обычная вежливость, поэтому, когда Дэвид заявил, что Сара привыкла, что к ним постоянно кто-то заглядывает, Генриетта поняла, что возражать бесполезно.

– Хен. – Дэвид толкнул ее локтем в бок.

– Да, – девушка выдавила из себя улыбку, – Сара не будет возражать.

– Тогда я с удовольствием приду. – Джед одарил их улыбкой, которую, как уже могла убедиться Генриетта, он приберегал для особых случаев; и в этот раз в ее рекламно-белоснежной ослепительности чувствовалось удовлетворение от одержанной победы.

– Давайте я напишу вам адрес. – Будь Дэвид собакой, он бы отчаянно завилял хвостом. – Это самое малое, что мы можем для вас сделать, ведь вы были так щедры сегодня, да и кто бы мог подумать, что здесь объявится хозяин той самой мельницы? – радостно говорил он.

Действительно, кто бы мог подумать? – повторила про себя Генриетта. Кто?..

– Я получил истинное наслаждение, – довольно промурлыкал Джед. – Раньше я не видел работ Генриетты, но они великолепны; в ней скрыт настоящий талант. Надеюсь в будущем открыть для себя еще больше, – добавил он невинно.

– Что ж, мы рады видеть вас в галерее в любое время, – искренне заверил его Дэвид. – В нашей экспозиции всегда присутствуют работы Генриетты, и в последнее время она очень хорошо продается.

– Я обязательно еще что-нибудь куплю, – с серьезным видом кивнул Джед.

– Тогда около восьми? – Дэвид бросил взгляд на дверь. – Значит, увидимся позже. Мне еще надо поймать миссис де Фишель, пока она не ушла: эта дама – хозяйка сети магазинов в Уэст-Энде… – И он помчался вслед за старушкой с розовыми волосами, в туалете от Диора и бриллиантах, с белым пуделем под мышкой.

– Не знаю, зачем она пришла. – Генриетта проводила взглядом брата, и Джед посмотрел туда же. – Ее никогда не интересовало мое направление, ее конек, скорее, скульптуры и модерн. Она обожала произведения Мелвина… – Девушка запнулась.

– Он был художником? – негромко спросил Джед.

– Скульптором. Очень талантливым, – бесстрастно проговорила Генриетта. Талантливым и неуравновешенным. Но, может быть, все гении находятся на волоске от сумасшествия? Эта мысль не раз посещала ее после смерти мужа.

– Невозможно жить только прошлым, Генриетта. – Голос Джеда заставил ее посмотреть ему в глаза. – Вы живы, а он мертв, – продолжал тот более прямолинейно, чем хотел. – Рано или поздно вам придется взять себя в руки и идти дальше.

– Я знаю. – Ее раздражала легкость, с которой Джед рассуждал на эту тему. Что он знает о том, каким кошмаром был ее брак?

– Правда? В самом деле? – настаивал он.

– Да. – Она вызывающе вздернула подбородок.

– Тогда почему той ночью вы сказали, что хотите остаться в одиночестве? – хрипло спросил Джед.

– Потому что так и было – так и есть.